Вполне естественно, что пока Стефан Король Историй говорил, мы прикладывались к кружкам с ягодным вином и, когда рассказчик умолк, изрядно захмелели. Конан подарил Стефану собственный кинжал, украшенный королевским вензелем – «Конан Канах» – а потом начал доказывать, будто слышал эту историю и даже был знаком с помянутым судьей. Разумеется, при неприятных для самого себя обстоятельствах… А Стефан поверил. Или сделал вид, что поверил.
Постепенно я начал засыпать и на зыбкой грани между сном и явью перед моим мысленным взором проносились все герои этой истории – старый, с изъеденным редкой болезнью носом, колдун; красавец контрабандист с острой зингарийской бородкой и толстяк судья… Наверное, потом я заснул. Какие были сны – не помню.
…Я ощутил резкую боль у наружного края правой глазницы. Далее что-то холодное и очень острое соскользнуло по виску к уху. В чем дело?!
Действовал инстинкт – я взмахнул рукой, моментально перевернулся набок и со всей возможной быстротой отполз к левому краю постели. Там, на полу, лежал мой меч. И, конечно же, я закричал.
Как вы думаете, сколь сильно может испугаться человек, полный вечер слушавший страшную историю про таинственных убийц и колдунов, изрядно напившийся, и просыпающийся от прикосновения острия ножа? Я тогда был уверен, что умру со страху. Через затуманенное сном сознание проскочила мысль о неведомом убийце, покусившемся вначале на Энунда, а позже убившего двух гвардейцев из десятка Паллантида… О боги, их всех поразили ударом кинжала в глаз!
– Про-очь! – заорал я. – Убью!
Рука сама нащупала рукоять меча и я, ощущая, как по правой щеке течет кровь, начал рубить клинком воздух. Я ничего не слышал – может быть, убийца успел выскочить, тем более, что пол устилал потертый, но толстый туранский ковер. А может быть, я просто боялся даже повстречаться с существом, названным нашим бритунийцем-оборотнем «чужим».
– Быстрее все ко мне! – продолжал надрываться я, размахивая мечом перед собой. В комнате было темно – камин прогорел и теперь в очаге лежала лишь кучка тусклых угольков, а в масляных лампах погасли фитили. – Конан, Веллан, сюда!
Дверь распахнулась. Это наш король ударил по ней ногой, влетел в комнату, сжимая в руке клинок и остановился возле камина в боевой стойке – ноги полусогнуты, меч держится на вытянутых руках перед собой. Вслед за Конаном в покой ворвались Веллан, Мораддин и Эртель. Они несли смоляные чадящие факелы.
Конан осмотрелся и внезапно опустил меч.
– Чего орешь? – жестко спросил он. – Весь замок перебудил. Нет никого… Вот демоны Серых Равнин, Хальк, почему на тебе кровь?
– Никто ничего не говорит, – Мораддин передал факел Веллану и быстрым шагом подошел ко мне. – Месьор Хальк, повернись лицом к свету. Отлично! Та-ак, могу сказать одно – тебе повезло. А во-вторых, убийца во дворце.
– Какой убийца? – вскипел Конан. – Мораддин, ты о чем?
У меня сильно болел висок и я чувствовал, что из раны, протянувшейся от края глазницы до уха, продолжает течь кровь. Граф Эрде вытащил из рукава рубахи льняной платок, сложил его и отдал мне – приложить к ране.
– Что ты запомнил? – коротко спросил меня Мораддин. – Рассказывай!
Я честно ответил, что ничего не помню. Пришел, лег спать, потом проснулся от удара ножом в голову (Мораддин оглядев пол возле кровати, нашел мой же кинжал), начал звать на помощь…
– Повезло, – Веллан, Эртель и Конан подошли ко мне, а король осмотрел рану. – Если тебя били в глаз, как и остальных, то… Мораддин, глянь. Острие ударило по косточке с края глазницы, но соскользнуло наружу. Хвала Митре и Крому, только распороло кожу…
