– Интересные дела, – Конан взъерошил пятерней темные волосы с редкой, почти незаметной сединой. – Получается так, что зверюга напросилась ехать с нами. Ты куда глядел, балда?
Хальк надулся и твердо отчеканил:
– Можно подумать, будто ты у нас слишком предусмотрительный. До сегодняшнего дня я считал Тицо маленьким безобидным существом. Конан, скажи, кто-нибудь из нас мог подумать о том, что этот зверек может убить человека? Что он может являться тем самым «чужим», о котором поминал Веллан?
– Тицо оставил после себя множество вопросов, – заметил стигийский волшебник. – Как он умудрился убить гвардейцев и ранить грифона? Он ведь казался маленьким и слабым… Когда он убивал наших спутников и калечил лошадей его никто не видел, а это значит, что зверек умеет отводить чужое внимание. Хальк, между прочим, уверяет будто в комнате в ночь покушения никого не было… Почему ямурлакский найденыш пытался поссорить нас столь жестоким способом? И, наконец, что Тицо делал с Конаном сегодня утром? Какие последствия это может вызвать? Я, признаться в недоумении…
Доселе молчавший Фрам снял со стены большое деревянное блюдо, сбросил на него шипящее жирное мясо, подогретое над огнем очага, и выставил на стол.
– Я так думаю, – веско проговорил гном, – чудовища там или кто другой, а покушать надо. И вообще, зачем вы спорите? Мораддин, ты, конечно, похож на гнома, но многословность наверняка унаследовал от матери-человека. Поцарапанная ладонь скоро заживет и, если хочешь, я тебе дам мазь от ран. Ваш зверек убежал. Все живы. Конан вроде бы здоров. У нас сейчас другие дела.
– Несомненно, – прошелестел Тотлант. – Но вы знаете, почтенные господа… В последние дни я чувствовал присутствие чего-то странного. Не спрашивайте, каково это чувство. Человеку, не обладающему даром волшебства, подобное не объяснить… Это ощущение лучше всего описал Веллан – «Присутствие чужого». Я беспокоился за нас. Но был уверен, что смогу защитить отряд своей Силой. Сейчас тревога стала меньше. Наверное потому, что…
– …Что противник отдалился? – догадался я, перебивая Тотланта. – Тицо сбежал, но крутится неподалеку?
– Нет, – твердо произнес стигиец. – Он уходит. По-моему, он удаляется на полдень, в сторону Вольфгарда или к немедийской границе.
– Не дойдет, – Конан хищно ухмыльнулся, – зверь маленький, шкура не ахти… В лесу очень холодно. Если Тицо поймает росомаха или куница, я только порадуюсь.
– Мясо остывает, – напомнил Фрам. – Кушайте, почтенные. Конан, тебе особое приглашение нужно? Нам выходить не позже чем через один колокол. Иначе к вечеру не доберемся до штольни.
Мне всегда нравилась рассудительность и практичность гномов, предков моего отца. Что бы ни случилось, гном прежде всего подумает о хлебе насущном, о предстоящем деле и своих друзьях. Фрам полностью отвечает этим правилам. Между прочим, темнобородый высокий гном изначально решил взять на себя заботы о нас, людях, предполагая, видимо, что без его руководства все дела будут забываться, вещи потеряются, а мы сами останемся голодными.
Во многом Фрам наверняка прав.
* * *
Вопреки мрачным предположениям моего сородича, шахта, ведущая в подземелья погибшего от зеленого огня клана Фрерина, обнаружилась задолго до захода солнца. На обрывистом склоне выветрившейся базальтовой горы зияло темное отверстие, под крутым углом уходящее в черную глубину. Из дыры шел пар и поэтому глубокий снег, лежащий на камнях возле штольни, изрядно подтаял и замерз, превратившись в толстую ледяную корку.
