Все эти соображения пронеслись в голове Пахаро мгновенно. И так же мгновенно созрело решение: нужно доигрывать спектакль до конца, нужно постараться хотя бы на какое-то время ввести этих людей в заблуждение, кем бы эти люди ни были, и тем самым выиграть время. Если будет хотя бы немного выигранного времени, то появится возможность действовать по обстановке.
– Кто вы такие? – вопрос наконец был задан. – Что вам здесь нужно?
– Мы – саперы, – изо всех сил стараясь быть спокойным, ответил Пахаро. – У нас приказ – осмотреть всю резиденцию. Есть основания предполагать, что она заминирована.
– Что за чушь! – удивленно произнес мрачный мужчина. – Какие мины, какие саперы? Почему мы об этом ничего не знаем?
На это Пахаро лишь передернул плечами. Этот жест, несомненно, означал лишь одно: он понятия не имеет, почему эти люди ничего не знают о минировании, он – человек маленький, у него приказ осмотреть все помещение резиденции, оттого он вместе со своими людьми и прибыл сюда посреди ночи. А все остальное его не касается. В то же самое время Пахаро зорко осматривался по сторонам. И он обратил внимание на четыре довольно-таки внушительные картонные коробки, туго перетянутые шпагатом. Что было в тех коробках, он, конечно же, не знал, но скорее всего, там было что-то ценное и важное, иначе зачем бы этим коробкам красоваться сейчас посреди помещения? А они красовались и были расположены таким образом, будто бы их вот-вот возьмут и вынесут из помещения, поскольку были здесь неуместны.
Мрачный мужчина в штатском тем временем потянулся к телефону на небольшом столике у стены. Этот жест Пахаро был вполне понятен: мужчина намеревался кому-то позвонить и уточнить – действительно ли имеются подозрения, что резиденция убитого генерала заминирована, и в самом ли деле в резиденцию были присланы саперы для разминирования. Вот сейчас он позвонит и…
Медлить было нельзя, любое промедление означало для Пахаро и его бойцов лишь одно – гибель.
– Огонь! – скомандовал Пахаро.
Тотчас же застрекотали автоматы Пахаро и его людей. Но в ответ тоже раздались выстрелы – у мрачных людей в штатском, оказывается, также имелось оружие. Невообразимая пальба и кутерьма поднялись в помещении.
– Коробки! – Пахаро старался перекричать грохот выстрелов. – Берем коробки – и к выходу!
Он ухватил одну коробку, кто-то из бойцов – три оставшиеся коробки. Все происходило мгновенно, в грохоте и дыму, притом кто-то из людей Пахаро догадался выключить в помещении свет. Держа коробку в одной руке, другой рукой Пахаро нащупал в кармане картонный прямоугольник с изображенными на нем птицей и змеей, достал, бросил его на пол и побежал к выходу.
На грохот выстрелов уже бежала охрана. Расталкивая охранников, Пахаро и его бойцы, держа коробки в руках, лавиной скатились вниз по лестнице и выбежали на улицу. К счастью, их джипы стояли тут же, у подъезда, никто не отогнал их в какое-то другое место.
Швырнув коробки внутрь джипов – по две коробки в каждый автомобиль, сандинисты мигом уселись туда же и сами и только тут заметили, что их не восемь человек, а всего лишь шестеро. Двоих не было. И это было очень плохо, потому что неизвестно, что с ними – живы они или убиты, но хуже всего было то, что этим двоим ничем нельзя было помочь. Немыслимо было возвращаться обратно в то помещение, откуда сандинисты только что чудом выбрались, немыслимо даже было ждать тех двоих. Все это означало лишь одно – гибель для всех остальных. Шесть живых – это в любом случае лучше, чем восемь убитых. Это арифметика войны, и никакой другой арифметики на войне не бывает.
