В Тюбингене Хобхаус отметил совершенно расхлябанный вид студентов, «что в принципе характерно для немецких школяров», и вкусные сладости, «которые в принципе вкусны в Германии». В тот момент, когда Джон начал рассуждать о возвышенной местности, где на лугах паслись коровы с колокольчиками на шее и козы, а девушки-крестьянки оказались воспитанными и приятными внешне, в гостиную вошла Тереза. Она улыбалась гостю, но Джордж видел, что она злится. Хоть и редко, но графиня вполне могла закатить грандиозный скандал, если считала нужным. Джордж хорошо помнил, как она запретила ему ставить в Венеции спектакль с прелестной актрисой в главной роли…
– Присядь, дорогая, – миролюбиво предложил Байрон. – Джон говорит о своей поездке. – «уж третий час», – пронеслось в голове. – Он перейдет на итальянский или французский. Крайне интересно, – Джордж надеялся, в его голосе не слышны ехидные нотки.
Тереза благосклонно приняла предложение, и Хобхаус любезно заговорил по-французски, побоявшись, что его итальянский недостаточно точно отразит мысли, которые он хотел облачить в слова. Желая узнать, сколько еще предстоит слушать, Джордж уточнил:
– Которого же числа вы направились в сторону Шаффхаузена?
– Была середина августа. Могу уточнить по дневнику – я вел дневник, стараясь скрупулезно записывать все детали нашего путешествия, – Джон уже приподнялся со стула, но Байрон удержал его:
– Не стоит себя затруднять, дорогой Джон. Середина августа – меня подобная точность устраивает.
– Мы ехали по гористой местности. Стояла настоящая жара, спасал только ветер. Нам почти не встречались деревни и люди. Однако виды – весьма примечательные. Особенно Альпы, возникшие чуть не перед нашим носом, неожиданно. Впечатляющее зрелище, мой друг! – Джон повернулся к Терезе. – Извините, графиня!
Тереза улыбнулась, даруя свое прощение за то, что Джон, как и ранее, за столом обращался только к Байрону.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
