– Ах, время! Как оно жестоко. И нет уже давно фигуры моей стройной, меня оно не пощадило: стала я горбатой, некрасивой, ненужной, столько лет одна в этой банке…
– Ну что вы! Я же рядом! Душа моя, мой огонек для вас еще горит, любовь моя! – старый Огарок как будто молодел при этих словах, а Горбатая становилась стройней.
– Ах, какая прелесть! – прочавкала старая свеча, наконец-то вставив свою челюсть с «Корегой». – Вы просто замечательные соседи! Любуюсь вами много лет! Какая пара! Всегда у вас тишь да гладь…
– Вот те на! Так ты сама на прошлой неделе жаловалась на них! Что нет от них никакого покоя! То горят не по времени, то трещат без умолку! Тебя не поймешь! – возмутилась другая свеча, поправляя очки, которые часто забывал сторож на радость старой даме. Огарок с Горбатой, уже никого не слушая, уединились в свой уголок полки.
Высокая с завистью проводила их взглядом, тяжело вздохнула. А в коробке советского периода началась оживленная жизнедеятельность: Очкастая продолжала стыдить старую дамочку с «Корегой», другие обсуждали парочку Горбатой и Огарочка, третьи наблюдали за Высокой, и только Счастливая стояла в центре стола, молча смотрела в одну точку и думала о чем-то о своем…
Вдруг дверь резко открылась, загорелся свет, и на склад зашла продавщица.
Взгляд человека ничего не заметил, была такая тишина, до свиста в ушах. Все застыли в разных позах, а маленькие свечи на торт еле сдерживали смех. Они очень любили эту игру: «Ветер волнуется раз, ветер волнуется два, ветер волнуется три, при включенной лампе, свечка, замри!». Это длилось несколько секунд, и все-таки дети есть дети: желтая чихнула, красная свалилась, а синяя от смеха под полку покатилась. На этот шум обернулась продавщица, подняла красную и синюю свечки, ещё раз внимательно осмотрела полку.
– Мыши, наверное, – сказала она, – надо отравы принести.
Снова подошла к столу, достала коробку, положила ароматных сухоцветов, дольки сушеного яблока, палочку корицы и нашу Счастливую свечу. Красиво упаковала, завязала атласную ленточку, выключила свет и вышла со склада.
Детки запрыгали и начали считалку: «Мыши, мыши, люди вышли, кто спрятаться не успел, тот на торте погорел…»
– Ну вот и начался её путь, – грустно сказала дама в очках.
– Молодость, молодость, всё спешат, торопятся, всё им надо где-то для кого-то гореть, не жалея себя… – шепелявя своей челюстью, говорила вторая.
– Она счастливая! Её выбрали! А – мы тут ссохнемся со временем, и никому не нужны, и ничего не знаем, и нигде не были! Скукота да и только, даже подсвечники далеко от нас! С кем тут общаться? Один морально неуравновешенный контингент! – раздраженно высказалась Высокая. Поправив свой фитилёк чуть-чуть на бочок, она направилась к полке, где когда-то стояли книги. Сейчас там хранилось мыло. Но один маленький томик стихов, который завалился между полкой и стеной, скрашивал эту серую жизнь Высокой.
Старушки в своей коробке занялись своими обычными делами: кто-то вязал, кто вышивал, дама в очках малышей обучала, дама в шали пыль протирала. Жизнь продолжалась своей чередой, и кажется, больше никто не вспоминал о Счастливой свече.
В это время в праздничной коробке среди засушенных яблок и цветов, как на королевской перине, отправилась в путь наша Счастливая свеча!
– Всё это они говорили из зависти! Ведь Старый Огарок сказал: «Никто не жаловался!» А не вернулись, потому что им хорошо! Они счастливы! В одну реку дважды не войти! Зачем возвращаться туда, где темно, одиноко, прохладно и никакого развития? – так рассуждала Счастливая, настраивая себя на новую жизнь, полную красок и приключений.
