Мыс Черных сов - страница 4

После возвращения из Болграда она лишь на следующее утро пошла на работу. У нее накопилось несколько отгулов, и Зина взяла их все сразу, скопом, вызвав немалое раздражение начальства.

Впрочем, перечить ей никто не решился. Было видно, что с ней что-то происходит. А так как в морге всегда не хватало людей и разбрасываться ценными сотрудниками было бы просто смешно, Зинаиду оставили в покое.

Только подав официальное заявление на получение отгулов и оформив все как полагается, она заглянула в кабинет своего друга, которого уже там давно не было. В этом кабинете были другие люди, и Зине было больно в него входить. Поэтому она и не входила.

На мгновение ей показалось, что вот сейчас, буквально через несколько минут, скрипнет дверь, и на пороге возникнет Борис Рафаилович Кац, чтобы сразу же с обезоруживающей улыбкой сбить с толку какой-нибудь, пусть даже циничной, шуткой… Нет, Зина понимала, что этого уже никогда не будет.

На пороге никого не было. В полуоткрытую дверь никто не зашел. И она поняла, что теперь всегда сможет говорить только самой себе – ее покойного друга Каца больше не было на этой земле…

В стене, за книжным шкафом с канцелярскими папками, у Бориса Рафиловича был небольшой тайник, и Зина была единственным человеком в морге, который знал о его существовании. Однажды Кац сам продемонстрировал его, не преминув отпустить очередную циничную шутку. В этом тайнике он держал… запасы коньяка. А поскольку он питал пристрастие к этому напитку, то запасов скопилось немало. Теперь это был тайник Зины. И она без зазрения совести вытащила оттуда две бутылки, отметив, что осталось их еще достаточно – а значит, на ближайшее время ей хватит. Она все время боялась, а страх был тем самым катализатором, который изменял не только события, но и души людей. Все становилось иным. Неизменным оставалось только одно – это самое чувство страха.

Ночь после приезда из Болграда Виктор Барг провел у нее. Они совсем не говорили о происшедшем. Утром, пока Зина собиралась на работу, он ушел. Обернулся в дверях:

– Что ты будешь делать теперь?

– Теперь? – Вопрос застал ее врасплох. – Наверное, мне нужно собрать вещи.

– Это правильно, – кивнул Барг, – я тоже соберу. Нам лучше не видеться первое время.

– Думаешь, за нами придут?

– Даже не сомневаюсь! – горько усмехнулся он.

– Тогда я возьму на работе отгулы, соберу вещи и буду их ждать… Так сказать, во всеоружии, – Зина вовсе не хотела пошутить, и шутка не удалась – горькая улыбка сразу превратилась в ухмылку, даже как-то болезненно искривив ее губы.

– Мне тяжело будет без тебя, – Виктор отошел от двери и так порывисто обнял, с такой силой притянул к себе, что у Зины перехватило дыхание.

– И мне… очень… тяжело, – она хотела высвободиться, но не смогла.

– А знаешь что? – Виктор вдруг засмеялся и поцеловал ее в нос. – Да пошли они все! Пусть другим диктуют свои правила! Вечером я приду к тебе, и пусть все катится к чертям собачьим!

– Ты уж смотри, как получится. Может, и не стоит… – пожала плечами Зина.

– Вечером я у тебя! И ничего страшного! – решительно махнув рукой на прощанье, Виктор ушел, громко хлопнув дверью. Она проводила его глазами, не сомневаясь ни секунды, что не увидит его ни этим вечером, ни следующим…

А вечером Зина тихонько сидела у себя в комнате и пила коньяк. Вещи ее были упакованы – оказалось, собрать все необходимое дело совсем не долгое. Поэтому она и пила коньяк Бориса Рафаиловича и – ждала ареста. Обжигающая янтарная жидкость царапала нёбо и горло, раскаленным комком скатывалась в низ живота, устраивая в желудке пожар. Зину бросало то в жар, то в холод, но это ощущение не было таким уж неприятным. И главное – чего и добивалась – чувство страха немного притупилось. Зина больше не смотрела на мир с такой болью.