На столе резко зазвонил телефон. Как не вовремя. Мы замерли на мгновение и стали ждать, что он замолкнет и оставит нас в покое. Но он зазвонил еще громче, требовательно напоминая, что мы не одни на этом свете. Саша встал с дивана и медленно подошел к столу. Ему не хочется сейчас ни с кем разговаривать.
– Да, – непривычно тихо сказал он. – Я уже иду. Жди на стоянке.
Он повернулся ко мне. В душе разыгралось мощное торнадо, но его руки не дрогнули, а синие глаза спокойно смотрят на меня. Я снова сжалась, но теперь уже не опустила глаза.
– Ты должна уже быть в клубе, Янина. Почему ты не ушла?
Властный голос прозвучал слишком громко.
– Не хочу, – прошептала я.
– Яна, ты же знаешь, что я не могу… Хочу, но не могу. Ты много для меня значишь, но ты еще – девочка. Ребенок! Не хочу, чтобы ты страдала из-за меня.
Тело тянется ко мне. Губы, руки. Но что-то останавливает его.
– Я хочу остаться с вами.
Снова сердце забилось сильнее. Впервые я позволила своим чувствам вырваться на свободу.
– Нет. Ты должна жить полноценной жизнью, – решительно отрезал он, обманывая самого себя. – Когда-нибудь ты это поймешь и сможешь меня простить. Тебе пора. Иди.
В его глазах бушует океан страсти. Но, он не может выплеснуть ее наружу, не может дать мне напрасную надежду.
Я встала с дивана и вышла из кабинета, не сказав ему больше ни слова.
Пальто я нашла на кресле, сумочка оказалась в шкафу. В огромном коридоре уже полностью погасили свет, хотя охрана знает, что директор еще не ушел и не сдал ключи.
Через минуту Саша догнал меня возле лифта. Без пиджака, с растрепанной челкой. Я нажала на кнопку. Он хотел взять меня за руку, но вовремя вспомнил о камерах, следящих за каждым нашим движением. Пока огромный лифт поднимался с первого этажа, мы оба молчали. Саша взял у меня пальто. Я повернулась к нему спиной, он помог мне его надеть. Все получилось механически, так, как мы это делаем всегда. Его пальцы скользнули по моим плечам, я скромно сказала: «Спасибо».
Двери лифта бесшумно открылись. Я зашла внутрь. Саша отступил на шаг назад. На секунду наши глаза встретились, и он сухо, безжизненным голосом, сказал:
– До понедельника.
– Ну и что это было? – возмущенно воскликнула Алена. – Ты весь вечер молчала, пугала людей своим кислым лицом! Что случилось, Яна? Почему ты не можешь хоть на один день расслабиться и получить удовольствие от общения со мной и с наши друзьями? Ты всех знаешь. Там не было никого чужого. Так почему ты сидела вся поникшая, как будто кто-то тебя обидел?
Просверлив меня насквозь зелеными глазищами, она гневно топнула маленькой ножкой. Губы задрожали. Попытка пробиться через мой эгоизм – удалась. Я даже почувствовала себя немного виноватой.
– Извини. Не надо было мне вообще туда идти.
– Да уж. Тут ты отличилась.
– Я исправлюсь. Правда, не знаю как… – извинилась я.
– Что-то случилось? Рассказывай. Только не ври. Если ты опять замкнешься, и будешь молчать, я перестану с тобой общаться. Вот я с тобой всегда откровенна!
Алена ткнула пальцем мне в нос. Ее грозный вид отчего-то растрогал меня.
– Ну, в общем… да, случилось. У них будет ребенок. И он меня поцеловал.
– Ребенок? Ну… – промычала она, пытаясь собраться с мыслями. – Это нормально, когда люди женятся и заводят детей.
Она прошлась по комнате, все еще пытаясь успокоиться. Я уселась на холодный подоконник и стала наблюдать, как ее ножки в светло-бежевых меховых тапочках медленно скользят по паркету из одного угла в другой. Ей бы вот так ходить по подиуму, а тут приходится красоваться в пижаме, да еще в съемной квартире.
