Но это всё была предыстория. Основная трагедия Фёдора Лаврецкого произошла на родине. Навещая родственницу, Марью Дмитриевну Калитину, Лаврецкий познакомился с её девятнадцатилетней дочерью Лизой. Он влюбился в девушку и даже расстроил её помолвку с завидным женихом, потому что Лиза тоже полюбила Фёдора.
Но даже теперь Лаврецкий не делает ничего, чтобы официально расторгнуть брак с Варварой и с чистой совестью сделать предложение Лизе. Хуже того, к нему неожиданно возвращается из-за границы жена и просит её простить и официально признать трёхлетнюю дочь Аду. А Лаврецкий буквально за несколько часов до её приезда объяснился в любви с Лизой! Казалось бы, хоть теперь-то Лаврецкий должен, наконец, проявить твёрдость и начать бракоразводный процесс, но нет! Он решает просто отослать жену на жительство в лучшее из двух своих имений и даже увеличить её денежное содержание, а самому окончательно поселиться в другом, оставив мечты о семейном счастье с Лизой.
«– Как бы то ни было – вы всё-таки, к сожалению, моя жена. Не могу же я вас прогнать… и вот что я вам предлагаю. Вы можете сегодня же, если угодно, отправиться в Лаврики, живите там; там, вы знаете, хороший дом; вы будете получать всё нужное, сверх пенсии…»
А что же Лиза? В отличие от безвольной тряпки – Лаврецкого, эта девушка обладает сильным характером, но и она не пытается бороться за личное счастье. Проблема в том, что Лиза фанатично религиозна, а потому требует, чтобы Лаврецкий простил жену и возобновил свой брак.
«– Я знаю, – продолжала Лиза, как будто не расслушав его, – она перед вами виновата, я не хочу её оправдывать; но как же можно разлучать то, что бог соединил?»
Лиза призывает Лаврецкого покориться судьбе.
«– Нам обоим остаётся исполнить наш долг. Вы, Фёдор Иваныч, должны примириться с вашей женой.
– Лиза, ради бога, вы требуете невозможного. Я готов сделать всё, что вы прикажете; но теперь примириться с нею!.. Я согласен на всё, я всё забыл; но не могу же я заставить своё сердце… Помилуйте, это жестоко!
– Я не требую от вас… того, что вы говорите; не живите с ней, если вы не можете; но примиритесь, – возразила Лиза и снова занесла руку на глаза. – Вспомните вашу дочку; сделайте это для меня.
– Хорошо, – проговорил сквозь зубы Лаврецкий, – это я сделаю, положим; этим я исполню свой долг. Ну, а вы – в чём же ваш долг состоит?
– Про это я знаю».
Лиза постриглась в монахини в одном из отдалённейших краёв России. Вот так закончилась любовь Фёдора Лаврецкого и Лизы Калитиной, а ведь их совместное счастье было вполне возможно!
Лаврецкого и Лизу хочется раздавить, как гнид! Первый – безвольная размазня, идиот и сволочь, погубивший не только себя, но и собственную дочь, которой распутная мать прочит в будущем судьбу содержанки. Вторая – упёртая религиозная дура! Бога она любила больше, чем Фёдора Лаврецкого. А ведь могли бы вместе жить долго и счастливо.
Русский помещик Дмитрий Санин возвращался домой из путешествия по Европе.
«Дело было летом 1840 года. Санину минул 22-й год, и он находился во Франкфурте, на возвратном пути из Италии в Россию».
«Надо ж, однако, сказать несколько слов и о самом Санине.
Во-первых, он был очень и очень недурён собою. Статный, стройный рост, приятные, немного расплывчатые черты, ласковые голубоватые глазки, золотистые волосы, белизна и румянец кожи – а главное: то простодушновесёлое, доверчивое, откровенное, на первых порах несколько глуповатое выражение, по которому в прежние времена тотчас можно было признать детей степенных дворянских семей, «отецких» сыновей, хороших баричей, родившихся и утучненных в наших привольных полустепных краях; походочка с запинкой, голос с пришепёткой, улыбка, как у ребёнка, чуть только взглянешь на него… наконец, свежесть, здоровье – и мягкость, мягкость, мягкость, – вот вам весь Санин. А во-вторых, он и глуп не был и понабрался кое-чего. Свежим он остался, несмотря на заграничную поездку: тревожные чувства, обуревавшие лучшую часть тогдашней молодёжи, были ему мало известны».
