Сравнительно недавно, проезжая по местам под Коктебелем, увидел, что с „горы“ выполнил полет по кругу „Як“. В сегодняшние времена это стало редкостью, поэтому заехал из любопытства, изменив немного маршрут. – Плати и можешь прокатиться, – сказали мне. – Одна канистра – порулим, две – взлетим и сядем.
– А если три? – Тогда бери полиэтиленовый пакет – и „поедем“ по полной программе.
И мы поехали, без пакета. На тот момент на этой технике у меня был большой перерыв. Но ничего не изменилось ни в аэродинамике, ни в технике пилотирования. Просто на несколько минут ушли вниз и стали мелкими и незначительными все жизненные проблемы. На несколько минут опять побывал в маленьком кусочке своего мирка, оторвавшись от земли и покрутившись „кверху штуцером“. Что изменилось после полета? Зачем летал? Хотя все по стандарту: возвращается „зрение стрекозы“, легкость в душе и теле, мир стал светлее. Но опять все-таки зачем? Проверить в себя? Для Чего?
Побывав за свою летную и испытательскую жизнь во всех мыслимых и немыслимых переделках и ситуациях, я не остыл, не „завял“, но так окончательно и не определил хотя бы для себя ответ на этот вопрос. Дело все-таки не в хлебе насущном. Почему все, что не имело отношения к летанию, казалось и кажется до сих пор преходящим, незначительным и не сильно важным? Между делами все-таки иногда возвращаюсь к мысли: почему летал? А почему тогда недолетал? А ведь недолетал. Страхом не обладал. Что же тогда? Вероятно, где-то в глубине души подсознательно, до конца не признаваясь себе в ошибочности надежд, все-таки думал, что система не бросит, не забудет. Понял, что система, разваливаясь как таковая, уже до того бросила не только меня. А летать в другой, в которой профессионализма обвально становилось все меньше и меньше, не имело смысла. Недолетал своих потенциальных возможностей. Никак не впишусь в свои сегодняшние рамки. Новые поколения сегодняшнего времени более практичные, зачастую не сильно терпящие и помнящие родство по духу и верности идеалам…
Что же в целом изменилось у меня на сегодняшний день?
Сегодня нет звонков далеко за полночь типа: „А почему стал авианосец?“ А я только заснул, прилетев с „палубы“, пересчитав спящих детей и „успокоив“ жену, что утром… опять улечу. Сегодня нет восхищенно гневных вопросов седого генерала, увидевшего, что полет на американском вертолете-„мухе“ я выполнил в гордом одиночестве. NAS’овский „ЧИФ“ долго ему потом объяснял, что эту акцию он разрешил лично и что этому летчику „нет проблем“, он доверил бы и большее… Сегодня нет звенящей тишины в эфире, когда до бетонки в перевернутом полете чуть больше длины килей, и отсчет времени и координация движения рулями ведется на уровне подкорки, и ошибиться нельзя. Нельзя, так как с земли на тебя уверенно смотрят те, которые должны летать после тебя. И летать лучше! И все эти „сегодня нет“, очевидно, можно объединить одним – неудовлетворенностью еще и невостребованностью уже той системой, которая называется авиацией».
* * *
От себя (В. П.) замечу: «невостребованность» – это для летчика психическое состояние в пространстве мироощущения себя в конкретной стране Авиация. Все дело в том, что чем больше летчик влюблен в жизнь вообще, чем шире он понимает цель своего существования на этой планете, тем активнее и результативнее он работает в воздухе. Подмена смысла летания ведет зачастую действительно к душевной драме своей несостоятельности в выбранном пути. Это состояние очень содержательно описывает Ю. В. Жучков.
