– Нет уж, – перебил тот Таню, – я тоже хочу послушать, но вот только не могу пока врубиться. Веронезе, 130 персонажей, роскошный пир и полно гостей…. Случайно это не картина Веронезе «Брак в Кане Галилейской»?
Таня сидела и с восторгом смотрела на Андрея.
– Это она. Тогда тебе стоит изображение картины поместить на экран компьютера.
Андрей с облегчение вздохнул и согласно кивнул.
– Ну, а тогда «повести свои ушки на гвоздик» и поехали дальше. Мы говорили…
– Ха-ха! – раздался смех Ольги. – Ты это здорово сказала – «повести на гвоздик». Мне нужно это записать и запомнить, а затем я при удобном случае вверну своим знакомым.
Таня смеялась, покачивая головой из стороны в стороны, и уже собиралась сказать, что это вовсе не ее слова, когда, опередив ее, Андрей изрек:
– Это слова Чехова, он их написал в сатирическом журнале.
– Чехов? – изумилась Ольга, распахнув свои карие глаза. – Чехов написал такие слова?
– И не только такие. Он еще написал кучу других слов, – снова съехидничал Илья.
Таня уже давно заметила, что тому явно доставляло удовольствие посмеиваться над Ольгой, а та, словно не замечала этого и всегда улыбалась в ответ. Но тут всех Илья изумил. Задумавшись, он тихо, как будто доверительно сказал, что пьесы Чехова ему скучны, да и вообще драматический театр его не увлекает, и он предпочитает ему книги и кино. После слов Ильи на лице Андрея отразилось удивление, затем изумление, которое сменилось негодованием, и Таня поняла, что тот обожает театр, как Добролюбов любил его, «то есть, всеми силами души» своей, «со всем энтузиазмом, со всем исступлением…».
– Такое тоже может быть. Почему, нет? В качестве небольшого отступления – я больше не могу смотреть балет Адана «Жизель» и пусть меня простит Антон Павлович, пьесу «Дядя Ваня» тоже, и, пожалуй, еще «Вишневый сад». Это выше моих сил. Вот когда чего-то переешь, то потом не можешь даже на это смотреть, вот и у меня такое случилось с «Дядей Ваней». Так уж получилось, что эту пьесу я смотрела в пяти или шести разных постановках и эти постановки действительно отличались друг от друга, но не одна из них меня не впечатлила, а некоторые – возмутили. А вот фильм Андрея Кончаловского со Смоктуновским в роли Ивана Петровича, Зельдиным – в роли Александра Петровича, был по-настоящему Чеховским. Бондарчук старший бесподобно в нем сыграл доктора Астрова, хороши были Соня и Елена, сыгранные, в ту пору такими молодыми актрисами – Купченко и Мирошниченко. Но мужские роли у Чехова мне нравятся больше. С «Жизелью» все было не так. Музыка чудесная, танцевали выше всех похвал, но смотреть этот балет, раз пять на коротком отрезке времени, я просто устала, что никогда не было с балетами и музыкой Петра Ильича Чайковского или с фортепианными концертами Рахманинова…
– Ой, как интересно то, что ты рассказываешь. А я этот фильм не видела, но теперь обязательно посмотрю.
Таня вспомнила о Кирилле, и у нее засосало под ложечкой. Телефон лежал на столе, и когда рассказывала о картине, постоянно бросала на него взгляд. Телефон по-прежнему молчал. Она снова стала лихорадочно просматривать почту, но и там были только от других. Еще бы ей не вспомнить о Кирилле! Этот фильм они смотрели вместе, и посмотреть его предложил именно Кирилл, когда Таня стала убеждать его, что пьеса «Дядя Ваня» скучна и кроме нытья в ней не ничего интересного нет. А затем, в один из вечеров, они устроили просмотр фильма, снятого по пьесе Горького «Дачники» с великими актерами, которых они уже не могли увидеть на сцене Малого театра.
