Чача оказалась на вкус противней, чем ожидалось, но пилась легко, и с каждым тостом всё легче и легче. Перед дегустацией хозяин проверил напиток на крепость, отлил немного в чашку и запалил – горячительное взялось гореть без дыма и запаха, но с какой-то синевой. Пили небольшими стопками, закуска, как никогда, соответствовала статусу компании, и когда заявился ефрейтор, подмигнувший нашему прапорщику: мол, всё сделано, как надо, Тенгиз воскликнул очередной тост:
– Да войдёт радость в каждый ваш дом, генацвале, с теми ёлками, которые обещал; айда выбирать!
Осушив стопки и накинув кое-как верхнюю одежду, мы весёлой гурьбой выскочили из отдела. На стройплощадке в свете прожекторов тихо падал новогодний снег, не было ни души, и только к дальней строительной бытовке вела узкая цепочка следов.
Тяжёлый, с лёгким налётом ржавчины, амбарный замок в здоровенных ладонях Виктора казался детской игрушкой. Провернув два оборота ключом, он отошёл, и, подмигнув, произнес:
– А теперь – налетайте, только чур: свет не включать!
Уже после праздника, вернувшись на свои рабочие места, до нас дошли слухи, что заводская охрана обнаружила в неотапливаемом складе со стороны пристройки свежезаделанную красным кирпичом дыру, через которую неизвестными были похищены восемь из пятнадцати двухметровых ёлок, невероятно пушистых и свежих, припасённых для начальства, и за которыми должна была подъехать машина в перерыве второй смены.
Всё это случилось потом, потом; прошли годы, десятки лет – страшно подумать! – но я помню до сих пор, как примёрзшую дверь строительной бытовки отдирали со скрипом, как мне в нос ударил ни с чем не сравнимый запах недавно спиленной сосны. Я был первым в толпе, меня тогда внесли и повалили в это предновогоднее сознание, я упал в хвою, глаза самопроизвольно закрылись, вдохнул полной грудью этот потрясающий новогодний запах детства, и уже верилось, что чудеса обязательно случаются, нам только не хватает искренней веры в них, в себя, в лучшее, во всеобщую гармонию мира и счастья.
Случай из практики. Социологический опрос
– Ваше кредо?
– Я никому ничего не должен.
– Никому?
– Абсолютно.
– Следовательно, у вас нет абсолютно никаких обязательств ни перед кем?
– Разумеется.
– В том числе и моральных?
– Считаю, что в современном мире понятие морали устарело. Я готов вносить посильную лепту своим старикам и своим детям, уже вступившим в самостоятельную взрослую жизнь, но если у них возникнет в этом необходимость.
– А кто определяет, что эта необходимость возникла? Неужели – исключительно вы?
– Если меня попросят, то, наверное, смогу определить. "Стучите, и вам откроют…" – припоминаете, откуда? И я следую этому принципу.
– А сами́м разве неинтересно знать, каковы их дела, сегодняшние интересы, чаяния, запросы?
– Но это их жизнь, их личное пространство, и мне неудобно было бы вторгаться в их внутренний мир.
– Можно ли охарактеризовать вас эгоистом?
– Все мы эгоисты – в той или иной степени.
– Вас не задевает, не возмущает мой последний вопрос?
– Нисколько. Мои профессиональные и гражданские обязательства вполне определены, и я им следую, а в остальном многое зависит от ситуации. Я не специалист-психолог, чтобы разобраться в этом.
– Кстати, а самому приходилось стучаться, коль вы упомянули библейское учение?
– Разумеется.
– Вы меняли свои партийные убеждения?
– Я не состоял и не состою ни в какой партии, не вижу в этом никакого смысла.
