Мешок запищал, и Подо снова хлопнул по нему дубинкой, но уже с меньшим пылом. Бросив свою добычу на пол возле стола, он сел и сунул в рот оладью.
– Ну, Джаннер, внучок, – сказал Подо, отрываясь от еды, – сам знаешь: на празднике все, бывало, разойдутся, а Клыкам прямо невтерпёж, когда мы, скриане, веселимся.
– Да, сэр, – ответил Джаннер, глядя в тарелку. Обеими руками он уцепился за стул, зная, что будет дальше.
– Ты старший, и на тебе большая ответственность. Я вот что хочу сказать…
– …что я должен присматривать за Тинком и Лили и проследить, чтобы они вернулись домой целыми и невредимыми. Я каждый день это слышу, спасибо, я не дурак, – перебил Джаннер, сам себе удивившись.
Увидев удивлённое лицо матери, мальчик покраснел. Он знал, что зашёл слишком далеко, но поворачивать вспять было поздно. Многолетняя досада решила излиться именно теперь.
– Ты хочешь сказать, что я должен быть нянькой. Что я никогда не буду развлекаться, как мне хочется.
Тинк фыркнул и попытался скрыть смех, засунув в рот огромный кусок. Джаннер пнул брата под столом, но от этого Тинк фыркнул ещё громче.
– Я не хочу до самой смерти опекать младших и бегать за Тинком и Лили как наседка! Я не желаю даром тратить свою жизнь!
– Сынок… – начал Подо.
– Ты мне не отец! Будь он жив, он бы меня понял!
Джаннер тут же возненавидел себя за то, что сказал. Он тяжело дышал и смотрел на очаг, боясь взглянуть на деда. В груди у него сделалось горячо, глаза защипало от слёз. Мальчик сунул руку в карман и крепко сжал спрятанный рисунок. Как никогда раньше, Джаннеру захотелось оказаться на корабле, в открытом море, подальше от Глибвуда и своих собственных чувств.
Медленно дожевав, Подо проглотил оладью, в тяжёлом молчании глядя на внука.
– Тинк, доедай и ступай одеваться, – велел он, не сводя глаз с Джаннера.
Ния стояла у плиты и смотрела в пол, уперев руки в бока.
Старик вытер рот салфеткой и решительно положил свои загрубевшие ладони на стол.
Джаннер понял, что влип.
4. Незнакомец по имени Эсбен
Когда за спиной у Тинка закрылась дверь, Ния придвинула стул и села между отцом и сыном.
– Мальчуган, ты знаешь, что я люблю тебя? – спросил Подо.
Джаннер кивнул и добавил:
– Да, сэр.
– Я знаю, что я тебе не отец. Он был хорошим человеком. Очень смелым. Он отважно сражался и пал смертью храбрых на Великой войне. И мой долг – по мере сил вырастить его детей такими, какими он хотел бы их видеть.
Джаннер украдкой взглянул на мать. Борясь со слезами, та встала и принялась убирать тарелки со стола.
– Ты здорово вырос, парень, и у тебя ломается голос. Наверное, ты думаешь, что уже почти взрослый, а? – Подо взглянул на внука, взметнув густую бровь и прищурившись. – Ну, отвечай.
– Мне ведь уже двенадцать. Конечно, я ещё не взрослый, но… – Джаннер замолчал.
– Иногда тебе кажется, что брат с сестрой висят на тебе мёртвым грузом, правда? А наш маленький городок слишком тесен для твоих фантазий…
Джаннер принялся разглядывать собственные руки. А потом, сделав глубокий вдох, он достал из кармана рисунок. Ния замерла, когда Джаннер развернул листок и разложил его на столе. Больше он не мог сдерживать слёзы; они закапали с кончика носа на рисунок, смешиваясь с морскими брызгами.
Ния прижала Джаннера к груди и долго гладила сына по голове:
– А я-то думала, куда девался рисунок…
– Это он? Это папа?
Ния медленно кивнула:
– Да.
– Он сам нарисовал?
