– Мы так и думали. – Склонил голову референт эмиссара. Или все же не референт… Возможно, английский Клима недостаточно хорош, и он толком не расслышал, когда тот назывался. Или это плох английский референта… что-то ускользаемо знакомое было в его кивке…
Масляноглазый араб словно спохватился, приметив сомнения Клима:
– Я не совсем полно представил вам моего друга. Помимо прочего он представляет интересы компаний, разрабатывающих шельфы в каспийском регионе. Он сам кавказец…
Второй – среднего роста и возраста, худой и с залысинами. Кажется, не араб. Скорее кавказец. Арабы в общем тоже бывают всякие, но этот… у этого взгляд какой-то… Худой держал в руке журнал Platt's Crude Oil Marketwire – издание, где публикуются мировые цены на нефть. Но ведь по роже видно, что этот тип не углеродами торгует… что-то не так…
Чтобы рассеять сомнения, Клим улыбнулся и запустил бумеранг в виде догадки:
– Значит, он не совсем ОПЕК?
Масла в глазах у араба стало больше:
– Но и я ведь давно уже не ОПЕК.
Клим расхохотался:
– Мы все не совсем те, за кого себя выдаем. Мы все ли-це-ме-рим (с трудом выговаривая английское слово), когда нам это нужно… В общем мировому сообществу не стоит бить тревогу. Думаю, даже более того – оно и надавило на российское правительство, чтобы те лучше вели учет.
– Да, теперь мир все хочет прогнозировать, все знать наперед. Он строит экономические модели глобального развития на десятилетия вперед…
– Но в какой связи все это вас волнует? – Клим акцентировал вопрос – жилисто развел руками, демонстрируя всю неохватность намерений глобально-экономических систем.
– Все просто. Мы хотим купить долю в одной русской нефтяной компании. В небольшой.
– Но в какой же? – заинтересовался Клим.
– В компании ДЕЛЬТАНЕФТЬ, – невозмутимо прояснил араб.
Пауза.
– Но у кого?
– У вас, – сказал референт, дотоле молчавший, и Климу в тот момент показалось, что тому было легче сказать это по-русски…
Анна открывала дверь своего рабочего кабинета, когда за спиной у нее послышались чьи-то мягкие шаги. Должно быть, ненцы. Наши-то, придя с улицы, стали бы стучать валенками и унтами – избавляться от снега. Но если ненцы… сюда и в это время… то только к ней. Пять минут назад ей позвонил диспетчер: ей нужно спуститься в медпункт для оказания медицинской помощи.
В коридор входили двое в малицах – национальных оленьих тулупчиках.
– Доктор, помоги, братка помирает. – Один из вошедших откинул башлык.
Когда эти двое и еще один оленевод втащили четвертого, Анна ахнула: в том не было и последних признаков жизни – большое синюшное лицо монголоида застывало в прощальном испуге…
– На кушетку его! Рассказывайте, – потребовала Анна.
– Пил много, доктор, – сказал один из ненцев. – Помоги ему, доктор.
– Много – это сколько? – Сердито покосилась она, вспоминая, что и где в медпункте припасено против алкогольной интоксикации.
Другой ненец – постарше и авторитетнее, тяжело опустился на стул:
– Месяц водку пил. Больше. Много пил, еще в январе пить начал. У него ящик водки был – весь выпил. Потом не пил – бросил. Потом снова пил.
Кажется, без сознания. Пульс нитевидный, частый, потом исчезал. Или ей это только казалось – и пульса нет вообще. С дыханием тоже неясно. Кажется, этот тип на пороге клинической смерти…
Пока она готовила инъекции, ненцы ей рассказали, что они с ближней стоянки – в тридцати километрах к северо-западу от Толвинской базы.
