Он вышел со мной на моей станции и теперь уже – никуда не деться – нужно было прощаться.
– Не буду тебя беспокоить на этой неделе, сдавай всё как следует, а после – ты помнишь? – отметим успех.
Я вздохнула и покорно качнула головой. Потом засмеялась.
– Всё, иди. И спасибо!
– Тебе спасибо. Ты классная, Рита, не сомневайся в себе, – вот что он сказал на прощание, убирая за ухо прядь моих волос.
И до самого дома я шла с улыбкой, не в силах сдержать внутри себя эти эмоции. Никто, кроме мамы, никогда не верил в меня так сильно. А сейчас, когда я вдалеке от дома, когда меня ждет еще две ступени наверх, к поступлению, это было особенно важно.
Через пять минут после того, как я закрыла за собой дверь и собралась идти в душ, пришло сообщение: «Ты добралась?».
Хорошо, что Женя еще не вернулась и не видела меня в этот момент – точно решила бы, что я блаженная: улыбаюсь телефону и чуть не пляшу на месте от счастья. Электронные буквы в ответ были гораздо сдержаннее моей пылкой натуры: «Добралась, спасибо! Спокойной ночи!»
Хотела перед сном всё же сделать пару карандашных набросков, но передумала. Сил и желания не было, ноги и спина поднывали от долгой прогулки, поэтому я просто легла спать, позволив завтрашнему дню самому решить мою участь.
***
– А вы где учились? – придирчиво оглядывая мои рисунки через очки, поинтересовался профессор.
Сердце в груди скакало галопом, но я сжала руки под столом и не позволяла эмоциям пробиваться наружу.
– В художественной школе.
– Я понимаю. А город? Где-то в провинции? Понимаете, обычная художественная школа не является средним профессиональным образованием – это образование дополнительное. Как кружок. А чем отличается кружок, знаете? Там преподавание ведется с ориентацией на досуг и общее творческое развитие, не на будущую профессию. Вам бы найти преподавателя, который поможет освоить нюансы академического рисунка, анализировать форму в пространстве. Есть же большая разница между тем, когда нравится рисовать и учебой в вузе, тем более вузе с таким большим именем.
Мне хотелось провалиться сквозь землю. На собеседование я принесла свои лучшие работы за последние годы, которыми так гордилась. Мне казалось, в них есть всё, что нужно, есть и техника, и душа, но в столице мои работы посчитали любительскими.
– Ладно, идите, – вздохнул профессор, протягивая то, что было моим сокровищем, а сейчас вдруг померкло.
– Это значит, я не прошла? – спросила обреченно, судорожно пытаясь придумать, как убедить дать мне шанс.
– Комиссия решит, – сухо ответил он, не поднимая глаз, таким тоном, что стало ясно: больше вопросов не потерпит.
Из аудитории я вышла, едва не плача.
– Что, завалили? – спросила одна из девчонок, которая прошла раньше и теперь ожидала результатов.
Я лишь растерянно шмыгнула носом и стала безжалостно запихивать листы в рюкзак.
– Ну, ну, – остановила мои порывы её спокойная рука. – Вот еще, из-за каких-то очкариков портить то, что через десять лет кто-нибудь купит за бешеные бабки.
– Не купит, – с протестом заявила я.
Весь мой смысл последних лет сейчас рассыпался как домик Ниф-Нифа. Я ведь мечтала стать настоящей художницей, учиться здесь, а что теперь? Возвращаться домой? И какую профессию выбрать? Боже, как стыдно! А что я маме скажу? И Денису… И Жене…
– Если бы Ван Гог и Модильяни поверили тем, кто говорил, что они бездарны, мир был бы лишен их великого искусства. Как говорится, а судьи кто? – фыркнула девушка.
