– В одну слободу, которая находится в полутора-двух верстах от города. Там проживают кряшены.
– Кряшены?!
– Ну, да, кряшены.
– Интересно, а кто это такие? – удивился Алексей. – Хо-о-отя, что-то о них я, кажется, слышал…
– Это вроде как татары, но только не совсем…
– Это как же понимать? – удивился несколько путанному ответу девушки Алексей.
– Они крещённые. Мои предки по маминой линии со стороны её отца относятся к ним. Ещё со времени Ивана Грозного, когда была захвачена Казань, часть татар вынужденно перешли из магометанства в православие. И вот таких, кто на это пошёл, и стали называть кряшенами.
– То есть покрестившимися?
– Вот именно! – согласно закивала головой Ангелина, и тут же она попросила извозчика поскорее ехать.
– Так куды ж ехать-то, а-а-а? – повернувшись в пол корпуса спросил плутоватого вида извозчик татарин с турецкой феской на голове у разместившихся в экипаже Сурикова и Ангелины. Говор у извозчика оказался с небольшим акцентом и певучий. А ещё у него сверкнули во рту золотые фиксы.
– Поедем вдоль речки Булак и до озера Ближний Кабан, – ответила извозчику Ангелина.
– А по Правой или Левой Булакской набережной? – уточнился извозчик.
– По Левой. И затем до Поперечной Екатеринской, а уж там я поточнее подскажу.
В Казани в то время даже по сравнению с соседними городами Поволжья развелось уйма церквей и монастырей, и, казалось, что в ней живут одни православные. Но это было не совсем так. Даже по прошествию почти четырёх веков нахождения города в составе Российского государства местный татарский колорит проглядывал то тут, то там. Кое где встречались очень старые постройки. Но самой большой гордостью местного мусульманского населения была соборная мечеть аль-Марджани. Её возвели по личному разрешению ещё Екатерины II в 1776-1770 годах, когда просвещённая матушка государыня впервые провозгласила политику веротерпимости в Российской империи и мусульманское население перестали насильственно крестить.
Мечеть аль-Марджани была двухэтажной и её выстроили в татарском стиле с минаретом на крыше. В то время это была единственная соборная мечеть в Казани (да и во всей ближайшей округе).
Какое-то время ехали молча. Наконец Суриков не вытерпел:
– И к кому мы сейчас едем, Ангелина Григорьевна?
– К младшему брату моего деда.
– А где он проживает?
– Он живёт неподалеку от озера Кабан. Мама ему просила передать посылку. Придётся добираться до пригорода.
– А мы успеем?
– Думаю, что успеем. Этот пригород находится от Казани всего в каких-то полутора верстах, а может и поменьше. Это небольшая слобода, в которой проживают кряшены.
– Вот сказать честно, я о них раньше мало что слышал. А если уж откровенно, то совсем почти ничего не слышал. И если это возможно, пока мы направляемся в их слободу, вы бы меня просветили и, хотя бы, что-нибудь да рассказали бы об этих кряшенах, Ангелина Григорьевна? Рассеяли бы, так сказать, мою дремучесть, – попросил Ангелину Суриков. – Вы хотите, чтобы я вам о них рассказала?
– Если вам не сложно!
Девушка пожала плечами:
– По правде сказать, я и сама о них не слишком то много знаю, Алексей Георгиевич.
– И всё же…
– Ну, хорошо. Дед мне, пока был жив, о них кое-что рассказывал. Да и брат его, который раньше часто наведывался в Симбирск и даже гостил у нас в Ставрополе пару раз, то же про них говорил. Ну и я отчасти – как вы понимаете – тоже считаю себя кряшенкой.
