Кирилл жил в старом двухэтажном доме на шесть квартир. Стены дома кое-где дали трещины, а краска облупилась. По двору меж сарайчиков бродили куры. Я поднялся на второй этаж и постучал в дверь. Мне долго никто не открывал, но наконец замок щёлкнул и на пороге появился Кирилл Проскуров – крупный, с широкой первобытной челюстью и массивными надбровными валиками. Русые волосы были сбиты в густую шапку.
Увидев меня на пороге, Кирилл растерянно пробормотал:
– Привет, – и закусил губу. Выглядел он озадаченным.
– Может, пригласишь войти?
– Да, конечно. Что это я? – он отодвинулся в сторону.
Квартира была просторной, с высокими потолками и арочными дверными проемами. В конце коридора по обе стороны виднелись комнаты. Слева от входа – маленькая кухня.
Тут же откуда-то из глубины квартиры послышался женский голос:
– Кто это?
– Один мой старый приятель, – крикнул Кирилл в ответ.
– Опять?
Тон девушки мне не понравился. Она показалась в коридоре – малорослая, крепко взбитая, с широкими скачущими бедрами. Девушка взглянула на меня и скрылась в ванной.
– Прости. У меня с ней проблемы, – Кирилл почесал крепкий затылок. За несколько лет, что мы не виделись, он заметно прибавил в весе. – Что ты вообще здесь делаешь? – опомнился он.
– Ты же сам меня пригласил. После нашего разговора я собрал вещи и сразу поехал на вокзал.
Кирилл отводил взгляд в сторону.
– Понимаешь, ей не нравится, что я постоянно вожу сюда кого-то. А вчера и вовсе взбесилась. Начала кричать, что уйдет от меня. Знаешь, я очень люблю ее… – и вслед за этим раздался еще какой-то лепет.
Я растерянно смотрел на него и не мог поверить своим ушам.
– Ты ведь не выставишь меня на улицу? – рассвирепел я.
– Слушай, не заводись. Найди, где пристроиться на ночь. А завтра впишем тебя куда-нибудь.
– Какого хера?!
– Мне очень неловко, но я не могу. Я очень рад тебя видеть, но не могу.
– Знаешь, шел бы ты к черту со своей неловкостью!
– Успокойся. Просто найди, где переночевать, а завтра я все устрою.
Я, наконец, смог взять себя в руки.
– Хорошо. Я позвоню тебе завтра, – и я просто ушел прочь.
Весь оставшийся день я слонялся по городу. Он оказался не так уж велик, но, на удивление, запутанно построен. Двигаясь вперед по автомобильной дороге, можно было неожиданно оказаться в тупике или выйти в чей-нибудь огород. Почти по всему городу простирался частный сектор. Дома больше походили на флигели. У каждого была веранда, в каждом дворе – по паре собак. Редко, где одна. Своего пса не имели лишь хозяева самых бедных домов. Дворы были обнесены высокими заборами. Почти у каждой калитки стоял деревянный стульчик. На стульчике – пластиковая бутылка с вином. Странно то, что за ним никто не приглядывал, и я, не сумев удержаться, украл одну.
Потом я пошел к аллее тысячи сосен. Тянулась аллея примерно километра на два. Если идти по ней вперед, выйдешь прямо к питьевой галерее, а потом к долине ручья, сквозь живописный предгорный пейзаж, где воздух был так чист, что у меня закружилась голова. Затем я пошел прямо к северным склонам Кохта, к Пасти Дьявола, которая оказалась обычным ручьем. Место было чудесное, но тропой этой ходило слишком много туристов и зеленное убранство показалось мне оскверненным. Я поспешил убраться оттуда и пошел посмотреть на Дантово ущелье, где местный старик пытался убедить меня в том, что вход в преисподнюю был списан именно с этих мест, и оставил в покое, только когда я сказал, что Алигьери умер в 1321 году, когда здесь еще обитали горцы.
