Сейчас моя «цель» находится в Лос-Анджелесе, и мне плевать на любые преграды и обстоятельства, которые стоят и встанут на моем пути. Даже если одно и самое главное препятствие – ее муж. И этот «муж» не просто какой-то незнакомый мне человек, а отец Беатрис.
Сказать, что я был в шоке, когда увидел его в коридоре? Нет, я пребывал в хорошо скрываемом пограничном состоянии. В моей голове крутились всего два вопроса: «Какого хрена?» и «Что за черт?». И ответы на них я так и не получил.
Самым удивительным было спокойное и относительно счастливое выражение его лица, когда он увидел нас вместе. Человек, который пережил смерть своей дочери, пусть и подстроенную мною, который долгое время находился в трауре, нашел отдушину в моей Тее? Я отказываюсь в это верить. Для меня это просто невозможно. Это все равно что пытаться убедить человека, собственными глазами видевшего нашу планету из космоса, в том, что Земля плоская и стоит на трех слонах.
И чтобы убедиться в своих догадках, я не придумал ничего лучшего, чем проверить его реакцию на свои действия: вызвать хоть какие-то эмоции, ревность, когда посягают на «его территорию». Но вместо этого он посмотрел на меня отеческим взглядом, улыбнулся и все. Больше ничего. Ни единого намека на прилет кулака в мое лицо, ни единого словесного оскорбления в мой адрес. Ни-че-го. Кровавые следы на губах Теи и слегка размазанная помада так же не вызывала у него никаких вопросов.
И как, блять, после этого, я должен поверить в то, что он – ее муж. Муж, на которого мне плевать. Муж, который не будет стоять возле моего Ангела. Муж, который совсем скоро отвалит от нее, потому что он не должен быть им. Им должен быть я. Пусть это и звучит в моей голове одержимо, но если бы Тея мне ясно дала понять, что она счастлива с ним, возможно, я бы продолжил сидеть на полу гостиной, попивая пиво и испытывая боль от потерянной любви, но… Я не собираюсь больше возвращаться в то состояние, в котором и так находился приличное количество времени.
Сегодня она дала мне понять совсем другое. Мне это не показалось. И мне не показалось именно потому, что, когда я ее поцеловал, она не отстранилась, а позволила мне ощутить на своем языке всю злость, боль и обиду на меня. Если бы ей было все равно, она бы влепила пощечину, накричала, ударила кулаком в нос, коленом между ног или сделала бы что-то еще из того, что умеет делать Тея. Но ее отпор заключался в легких толчках по моей грудной клетке и едва ощутимом укусе за нижнюю губу. Так себе сопротивление, если честно.
– Твою мать, Хант! Ну ты опять?! – кричит Тео, спотыкаясь о валявшийся стул прямо перед дверью.
– Это вышло случайно, – пожимаю плечами, переводя взгляд со своего отражения в разбитом зеркале на него.
– Ты с ней говорил? – спрашивает он, приближаясь ближе и рассматривая меня с высоты своего роста. – Что с ней происходит? Почему она стала такой черствой и злой?
– Говорил, но этот вопрос не задал, – спокойно отвечаю, продолжая находиться наедине с мыслями в своей голове.
– Ха-а-ант, хватит себя так вести! Если ты продолжишь находиться в таком состоянии и пить, то скоро сдохнешь, – говорит он, указывая пальцем на стоящую бутылку рядом со мной.
– Я и не пил, – нахмурившись, отвечаю. – Я просто прощался с этой дрянью.
– Так ты уже начал ее называть, – двусмысленно говорит он, присаживаясь в кресло – единственная мебель, которая по какой-то причине осталась цела.
