– А ты зовешь меня с собой?
– Но… Вы же вроде бы хотели узнать точное время и уйти в мой мир… – покраснела я.
– Я шучу! – засмеялся Дима. – Пошли на улицу.
Он мастерски развел костер около входа в землянку; в котелок побольше высыпал нечищеную картошку, а в маленький опустил пучок травы, отправив незамысловатую пищу на раскаленные угли. Мы уселись прямо на земле, поджав под себя ноги, в котелках кипела вода, и от углей исходило приятное тепло, уносящее мысли куда-то в далекие просторы Вселенной. Легкий, почти морской, бриз доносил ароматы леса и шелест листьев, на пустырь опускались сумерки, и у некоторых землянок тоже разгорались костры. Воздух был пропитан теплым вечерним туманом и навевал щемящее сердце ощущение, похожее на полную свободу и одновременно безысходность.
– Нам бы сюда вина… Вино – это…
– Я знаю, что это. У нас люди тоже гонят алкоголь из всего, что найдут.
– Это не то же самое. Вино скорее придает антураж и загадочность, делает обстановку еще более романтичной.
– Сейчас будет романтика! – хихикнул Дима и, спустившись в землянку, принес две деревянных чашки, миску и что-то вроде огромной деревянной ложки. Зачерпнув из маленького котелка с вареной травой, он разлил жидкость по чашкам и одну вручил мне. – Это лучшее, что ты пила!
Я попробовала зеленоватую жидкость и, на удивление, на вкус она оказалась не такой уж ужасной – напоминала очень слабо заваренный чай с сахаром.
– Ну как? – Димины глаза горели.
– Это пойло превзошло все мои ожидания! – засмеялась я.
Дима расхохотался и, подцепив ложкой две картофелины в мундире, подул на них и протянул мне:
– Почисти и ешь руками, так будет вкуснее!
Я последовала совету: то ли я слишком давно не ела, то ли атмосфера располагала, но такого удовольствия от еды я не получала никогда в жизни.
Мы сидели у огня, жевали рассыпчатую картошку, запивая местным чаем, смотрели в затянутое тучами темнеющее небо, обдуваемые теплым ветерком, и молчали, а по телу пробегала волна щемящего искреннего счастья. Мне было так хорошо, но так странно. Еще утром я вела самый обычный образ жизни, не верила ни в какие другие миры, да даже не задумывалась об этом! А сейчас я сидела напротив человека, которого знала меньше двенадцати часов, но который стал удивительно родным, и была счастлива. По-настоящему счастлива. Мысли о моем мире, об оставленных людях и благах моей цивилизации постепенно отходили на второй план, уступая место новым надеждам и горизонтам.
Когда совсем стемнело, а вода из котелка с картошкой почти выкипела, Дима затоптал костер, и мы спустились в землянку. Он разложил остатки картошки по тарелкам, разлил чай на двоих и, оставив ребятам ужин на столе, убрал котелки на место, а потом затопил буржуйку.
– Саш, надо ложиться спать. Как видишь, спальные места у нас не предусмотрены, мы расстилаем матрас на полу, туда помещаются только двое. Так что, когда около пяти утра придут ребята, мы уступим им место.
– Да, конечно.
– Мне немного неловко, что тебе приходится так быстро привыкать к нашим условиям. Ты, наверное, дома спала на огромной кровати. Мне рассказывали родители, что люди жили в квартирах, где было несколько комнат, и уж точно не надо было спать на полу.
– Ты за сегодняшний день меня столько раз выручал, что это мне должно быть неловко. Давай устраивать ночлег. Показывай, что к чему.
Все из того же угла, где хранилось абсолютно все в этом доме, Дима выудил матрас (все же изначально я правильно поняла предназначение этого тюка) и расстелил на полу, заняв все свободное пространство.
