Димина футболка действительно оказалась для меня платьем, пришлось заправить ее в Лизины штаны, которые тоже были мне на пару размеров велики, а на спецовке закатать рукава. Свой спортивный топ я все же оставила, казалось, что без частички чего-то своего я потеряюсь в этой чужой одежде посреди чужого мира.
– Я готова!
Дима повернулся и оценивающим взглядом просканировал меня с головы до ног:
– Ты худее Лизы, и ниже. Это хорошо.
– Тебе нравятся миниатюрные девушки? – улыбнулась я.
– Маленькая одежда меньше стоит, – равнодушно пожал плечами Дима, – а твой… наряд мы пока спрячем, и как можно дальше, чтобы на него никто из чужих не смог наткнуться.
Он отодвинул стол, ногой разворошил солому и открыл небольшую дверцу в полу, засунув туда мои вещи вместе с телефоном и сумкой, с силой захлопнул и вернул стол на место.
– Что-то вроде сейфа, – пояснил он. – Что ж, вот ты и похожа на одну из нас. Теперь немного пройдемся. Надо купить тебе одежду по размеру и еды. Я сегодня дежурю, а потому ужин на мне. Ребята придут под утро, еда должна быть готова.
– А когда у вас выходные?
– Мы работаем сменами. Начинаем с четырех вечера и до четырех утра. А оставлять дом надолго без присмотра мы не рискуем, поэтому всегда выстраиваем график так, чтобы один из нас не работал.
– А сколько в неделе рабочих дней?
– Столько, сколько денег тебе нужно. Ты можешь работать хоть каждый день. Многие, у кого есть дети, вынуждены так делать, ведь на один паек они должны кормить и согревать не только себя. Мы поступили умно, что объединились, можем себе позволить иногда оставаться дома и, как видишь, даже на что-то откладывать. Но давай не тратить время, пойдем на дальний базар, где лес отступает от дороги, чтобы не встречать слишком много знакомых лиц.
Мы выбрались наружу: в глаза, адаптировавшиеся к темноте, ударил дневной свет. Пару минут попривыкнув к нормальному освещению, я смогла полноценно оглядеться. Вид не поражал разнообразием, и не так много новых деталей я смогла заметить, разве что налетевшие от урагана сломанные ветки деревьев и люди, вылезающие из своих укрытий и судорожно собирающие эти ветки, добавили движения унылой картине. Небо было затянуто плотной серой пеленой, рыжий глинистый пустырь уходил в горизонт, и только низкие бугорки кротовых нор, которые люди именовали своими домами, плотной сеткой окутали все вокруг. Примерно в полукилометре к северу темной стеной возвышался могущественный Тихий Лес.
Если присмотреться, поселение даже имело структуру: напротив ворот в лес начиналась широкая вытоптанная до твердости центральная улица, а от нее в стороны через каждые три-четыре землянки отходили побочные нескончаемые тропы, промятые многими парами берцев. Пока мы двигались к центральной улице, ноги так и утопали в промокшей от дождя глине с характерным хлюпаньем.
Дима оглянулся и заметил тонущие кроссовки:
– Старайся не привлекать внимание к обуви и держись рядом со мной. Если кто-то будет про тебя спрашивать, скажем, что ты бродяжка, которую я спас из урагана, а ты молчи, легенду я придумаю на ходу. Но может, и без этого обойдется.
– Я вообще зарабатываю тем, что сочиняю! – возмутилась я.
– Ты мне обязательно расскажешь все свои сочинения, когда станешь полностью местной, – ответил через плечо Дима, – а пока ты ничего не знаешь о нашей жизни, будешь просто бродяжкой, которой повезло.
