На излёте - страница 15

Одним летним утром, когда мать была на работе, Колька вышел на улицу и начал возле своего дома играть с мячом. А так как играть было неудобно, – мяч все время скатывался в сторону больницы к речке, – он выскочил с ним на проезжую часть улицы и, заигравшись, не заметил проезжавшую мимо грузовую машину. Водитель то ли не успел затормозить, то ли неправильно рассчитал маневр, но факт в том, что грузовик на полном ходу крылом задел Кольку и отбросил его на обочину.

Все это произошло буквально на глазах у Сережки, который в это самое время на велосипеде ехал к маме на работу отвезти забытый ею кошелек с деньгами. Подбежав к Плужникову, лежавшему без сознания и увидев белого как полотно водителя, не способного от испуга ничего толком ни произнести, ни что-либо сделать, он, бросив велосипед, быстро спустился по лестнице к больнице и вызвал скорую помощь.

Так Колька с тяжелым сотрясением мозга и рваными ранами бедра и живота попал на полтора месяца в хирургическое отделение, где ему успешно сделали операцию, в том числе и по пересадке части кожного покрова от своей матери.

Это произошло в августе, так что почти всю первую четверть он не учился, провалявшись в больнице, и Сережка каждый день заходил к нему со школы с домашним заданием. Он тогда даже уговорил своих родителей и Колькину мать, чтобы те убедили учителей перевести Плужникова в их класс, объясняя это тем, что за ним надо после такой тяжелой травмы и операции кому-то в школе присматривать.

С тех пор и до сего дня они – самые близкие друзья, понимавшие друг друга с полуслова. Они могут не общаться и даже не переписываться годами, но если встретятся, то многолетней разлуки будто бы и не было вовсе.

В школе Колька учился средне. Особенно ему тяжело почему-то давался русский язык. И если Мария Тихоновна, их первая учительница, начинала делать разбор ошибок написанных учениками диктантов, изложений или сочинений, то, когда подходила очередь Колькиной работы, все в классе знали – это надолго. Но, между тем, мальчишка он был смышленый и по всем остальным школьным предметам, особенно по математике, у него чаще всего были хорошие оценки, и если где и проскакивали тройки, то только из-за того, что не успевал, как зачастую и многие мальчишки, толком выполнить домашнее задание.

Улица для местных пацанов была зачастую и домом родным, и полигоном для различных игр – от футбола и хоккея, до игры в «войнушку» и «шпионов».

Особенно они любили ходить в тайгу. Собственно, само понятие «тайга» начиналось уже сразу за поселком, поэтому при первой же возможности они шли туда, где было раздолье, где был для них своего рода дальневосточный рай.

Ранней весной, когда на склонах сопок появлялись первые проталины, все поселковые ребята выходили на «пастбище», – прошлогодняя шикша, брусника и голубика восполняли их дефицит в витаминах, накопленный ими за зиму. Ягоды, пробывшие под снегом несколько месяцев, не имели уже никакого вкуса и запаха, но для них на то время года они были самым большим лакомством.

В апреле – мае они с мальчишками большую часть свободного от занятий времени проводили на Волчанке, небольшой речушке, берущей свое начало где-то в сопках северо-восточной части Китая и тянущейся узкой извилистой лентой на юго-восток, резко отклоняясь на юг только уже в самом поселке, разделяя его на две неравные части. У больницы она впадает в море, точнее – в лиман, образуя широкое, нечетко выраженное на местности, устье, где всегда стояли рыбацкие лодки, вельботы, небольшие катера и баржи, которые тут же на месте проходили мелкий ремонт. Там, сделав из брусьев длинные прочные шесты, они, прыгая с льдины на льдину, катались на них, иногда переворачиваясь и падая в воду. Заканчивалось это всегда одним и тем же – с ними, мокрыми с головы до пят, но довольными, устраивали домашние разборки их родители, постоянно переживавшие за них. Но, спустя несколько дней, все повторялось по-новому.