Резко зазвонил молчавший все это время телефон. Сергей отложил раскрытую книгу.
– Кто бы это мог быть? Его новый номер знала только Светлана, да Толя Кузнецов, его бывший уже шеф.
Он снял трубку. Металлический голос сообщил, что если до двадцатого числа сего месяца не будет произведена оплата за междугородние переговоры, межгород будет отключен.
– Надо будет сказать тете Шуре, что-то она ничего не говорила о задолженности. Наверное, предыдущие жильцы не оплатили.
Положив трубку, Сергей посмотрел на календарь с изображением Тамары Гверцители, его любимой певицы, купленный им по случаю и прикрепленный над письменным столом.
– Вчера было двенадцатое, это точно, – вспомнил он, – Значит сегодня тринадцатое января, в ночь на старый Новый год. У нас всегда этот день считался праздником, – усмехнулся он про себя и глянул на часы, – шестнадцать тридцать пять. Что-то он зачитался, пора бы немного и отвлечься.
Огляделся. В квартире было чисто, еще позавчера прибрался и разложил свои нехитрые пожитки, из которых основными были книги, чемодан с одеждой, да старенький «Шарпак» – видавшая виды магнитола, купленная несколько лет назад в «Березке». Мебель, холодильник и старенький еще черно-белый телевизор принадлежали хозяйке, тете Шуре. На Свету он переписал квартиру, обставленную неплохой, в основном румынской, мебелью и дачу. Себе же, по обоюдному их согласию, оставил двухгодовалый «Жигуль» седьмой модели, стоявший сейчас в гараже неподалеку, сданном ему в пользование Володей Колдиным, его сослуживцем. На сберкнижке оставались еще кое-какие сбережения, большую часть из которых он решил переписать на дочку. Оставшиеся после последней загранкомандировки чеки Внешторгбанка он уже давно отдал Светлане, ей они нужнее.
– Кстати, надо бы позвонить Иришке, – вспомнил он о дочери и снял уже трубку, но, подержав ее в руке, положил обратно.
– Пожалуй, пока не стоит беспокоить ее, лишний раз бередить ее маленькое сердечко. Бабушка ей сказала, что папа опять уехал в командировку, но это, конечно же, тоже не решение проблемы. Надо будет посоветоваться со Светланой и, по-видимому, хотя бы пока сказать, что они решили с мамой пожить какое-то время отдельно, а там видно будет.
Сергей прошел на кухню, заглянул в холодильник.
– Не мешало бы докупить кое-каких продуктов, – кроме хлеба и масла, в доме ничего не было.
Он оделся и вышел на улицу. Уже смеркалось. Стояла морозная безветренная погода, как раз такая, по его представлению, и должна быть в эти новогодние январские дни.
Скрипел снег под ногами. Зажигались уличные фонари. Куда-то торопились люди, по каким-то своим, им одним известным делам – к женам, к детям, к любимым, к своим друзьям и знакомым. И только ему спешить никуда не надо было. Все, что он приобрел в этой жизни – то при нем, а что потерял – уже никогда не вернуть.
Такое чувство, чувство одинокого волка, в последние годы часто приходило к нему, как вот и сейчас в этом огромном и чужом для него городе, среди десятков и сотен тысяч зажигавшихся огней, которые еще больше усиливали это одиночество. У него создавалось ощущение, будто бы сама Планета отторгла его вдруг, и он превратился в её спутник, маленький и одинокий во всей Вселенной среди холодно мерцающих миллиардов звезд, с высоты наблюдающий за всем происходящим на Земле.
