На изнанке чудес - страница 14

Кекс приволок коробку из-под швейных принадлежностей. Иголки, нитки и спицы он растерял по дороге.

– Пелагея меня убьёт, – сказал он. – Но чего ни сделаешь ради славной сыщицкой миссии.

– Ты тут не главный сыщик, – чванливо заметил Пирог и запрыгнул на коробку. Коробка оказалась низковата, поэтому пришлось задействовать белого приятеля.

Кекс рычал, ворчал и злился. Роль подпорки досталась ему впервые.

– Подумаешь, не главный! – возмущался он. – Быть помощником тоже почетно. Если откопаешь что-нибудь страшно таинственное, поделись со мной.

Забравшись Кексу на спину, Пирог вытянулся во весь рост – и очутился вровень с замком. Ткнул носом наугад несколько букв. Ошибка. Попробовал следующий вариант. Опять мимо. Механический страж противно щелкнул, возвращая кнопки в прежнюю позицию. Пирог исхитрялся и так, и эдак. Ввел почти все слова, которые знал. Но замок, вредина, решил не сдаваться без боя.

– Не забудь потом следы замести, – подал голос Кекс. – У тебя нос мокрый. Тебя быстро вычислят.

– Да знаю я, знаю, – пропыхтел Пирог. – Лучше скажи, почему Пелагея использует такие заумные изобретения, хотя называет себя противницей прогресса?

Сегодня удача была явно не на его стороне. Она поглядывала из-за угла, гадко ухмылялась и корчила рожи. А когда ей надоело гримасничать, то и вовсе отвернулась.

На втором этаже невесть как возникла Юлиана. Ни тебе скрипа ступенек, ни тебе топота. Кекса с Пирогом едва кондрашка не пришиб. Они перепугались, забегали и натолкнулись на стену. Как будто не сыщики, а преступники, пойманные с поличным.

– Что это вы тут затеяли? – ледяным тоном осведомилась Юлиана. – Без спросу шастаете? А вот как я вам! – пригрозила она и замахнулась плотной шелестящей газетой. На передовице красовалась черно-белая откормленная физиономия Грандиоза с пафосной подписью: «Отец искусства и народный кормилец».

Лес обступал дом Пелагеи сплошной стеной – точь-в-точь сплоченное воинство, собравшееся в долгий поход. Стройные девицы-березки шелестели, вздыхали на ветру, шептали воинам напутствия. Но те стояли насупившись и грозно топорщили корявые ветки. Они имели дело с враждебным миром, где слова значат мало, а человеческая жадность слепа и многорука.

В лесу пахло мокрыми листьями, прелью и грибными местами. Арнии пели, распространяя по воздуху волны чистой, незамутненной радости. Эта радость – сестра родниковой воды и блеска алмазных россыпей. Стоит ей достичь облаков, как небо озаряется светом. А когда радость проникает в город, люди откладывают дела, поднимают головы и удивленно глядят друг на друга, будто видят впервые и чувствуют глубже обычного.

Лес уже давно не служил им источником вдохновения. Они заблудились в лабиринтах города. Утонули в работе, чтобы тратить деньги на развлечения и бесполезные вещи. Затеяли гонку ради лучшей жизни. И вот тогда-то радость ушла.

Иногда у Пелагеи на душе тоже становилось муторно, но она знала, как с этим бороться. Выглянет в окно, послушает песню соловья – и за вязание. Накатит черная мысль, а она ее в петлю. Накатит другая – и ее в петлю. Длинная получалась нить.

А однажды на нить без всякого умысла наступил кот Обормот. В тот день по громкоговорителям в городе объявили чрезвычайную ситуацию. Из тюрьмы сбежал опасный преступник. Чем быстрее его отловить, тем лучше для общества.

Услыхав новость от лесничего, Пелагея выбросила нить за порог и побежала закрывать ставни. Будто в воду глядела. Преступник явился именно к ней. Шасть на крыльцо, а там нить. Не пускает. Как будто за версту чует людей с черными мыслями.