На клике Провидения - страница 2

– Мама, прости меня, что я так многого не понимал! Я думал, что впереди у нас с тобой еще очень много времени. Думал, что ты всегда будешь рядышком со мной. Ты ведь сама была врачом! Откуда взялся этот проклятый сердечный приступ? Почему ты нам ничего не говорила? Почему мы ничего не знали? Почему ты ничего не сказала? – Рыдания Алекса перешли в крик. – О, боже мой, прости меня! Что я несу? Мама, прости меня! Я так редко говорил, как сильно я тебя люблю. Ну почему, почему я не признавался тебе в любви чаще? Почему не обнимал тебя? Я бы сейчас отдал все на свете за то, чтобы хотя бы еще разочек увидеть тебя, обнять, почувствовать теплоту твоих рук, посмотреть в твои любящие глаза и услышать, как ты меня зовешь на завтрак или ужин. Мама! Мама, моя мамочка! Как редко я дарил тебе цветы… А нужно было чаще! Я частенько задерживался после работы с коллегами, оставлял тебя одну на выходные, чтобы провести время с друзьями. На праздниках я чаще отсутствовал, чем присутствовал. Мама, если б только можно было время вернуть вспять! Ты так ждала, когда я наконец женюсь. Но и тут я не успел тебя порадовать. Мама, ты ушла, и вместе с тобой ушел и весь мой мир. Если бы ты знала, как мне не хочется идти домой! Я приеду, а тебя там нет. Я не знаю, как тебе объяснить, но дома теперь какая-то давящая пустота. Вроде всё на месте, всё как обычно, но я физически ощущаю эту самую пустоту. Когда ты была дома, всё было окутано теплом, уютом. Приходишь домой вечером после работы, и всегда пахнет чем-то вкусненьким. Ты хлопочешь на кухне, накрываешь на стол, я мою руки, и мы ужинаем. Я рассказываю тебе новости, ты делишься, как прошел твой день. Мы всегда болтали с тобой обо всем на свете, я так любил эти моменты! А потом ты собиралась домой, и я, как истинный джентльмен, провожал тебя до дверей твоей квартиры. Ты всегда так мило смеялась: «Я могу и сама дойти. Ты провожаешь меня на расстоянии двух шагов с таким серьезным видом, словно мы идем до соседнего дома! Нам с тобой даже до другого этажа идти не надо. Сыночек, ты у меня такой шутник!» Мамочка, моя родная! Прости меня!

Алекс долго со всей силы обнимал всё, что от нее осталось, – холодную плиту с выгравированным именем и годами жизни, целовал, размазывая слезы, продолжавшие литься градом, и ему казалось, что эта плита теперь то единственное осязаемое, через что можно было почувствовать маму – ее бесконечно любящие глаза, теплые руки, ее ласково произнесенное: «Все будет хорошо, сын». Эти «столпы» от мамы придавали ему уверенность, сформировали внутри него невидимый крепкий стержень, который помогал ему преодолевать трудности. На какое-то мгновенье Алексу почудилось мамино прикосновение. Она всегда легонько, но при этом с такой нежностью проводила ему ладонью по лбу, приглаживая волосы. Алекс открыл глаза, но не обнаружил перед собой ничего, кроме холодного камня, который он продолжал обнимать, и кладбищенской тиши.

– Мама! Мама, мы столько всего не успели с тобой сделать! Столько слов я не успел тебе сказать…

Сил не осталось. От рыданий и боли в душе оцепенело тело. Или от холода? Алекс точно не мог сказать. Он не знал, сколько он так просидел. Очнулся от частых холодных капель на лице. Погода все же испортилась, и начался моросящий дождь. Ветер стал по-настоящему холодным, продувал насквозь. Алекс с трудом встал, еще раз погладил по гладкому камню, поправил цветы.