На колесах - страница 10

Спрашивать было неловко, но в ее обязанности входила медицинская помощь. Таня не знала, в чем именно эта помощь заключается, но была готова ко всему. На втором курсе у них была практика «Помощник палатной медсестры», но ей ни разу не позволили сделать что-то сверх подачи градусника и мытья полов. Разве что один раз показали, как ставить уколы и капельницу, и то это был старшекурсник.

– Можешь не волноваться, – отозвался Никита, потушил сигарету и сунул в стоящую на подоконнике пепельницу. – Я не настолько беспомощный, чтобы не вколоть пару уколов.

Он поправил ворот голубой рубашки и уехал в смежную комнату. Чтобы не стоять без дела, Таня села в кресло у кровати. На тумбочке рядом лежала полупустая упаковка лекарств. Каких именно, Таня не поняла, ведь название было на немецком.

– Знаешь, мне не очень нужна сиделка, – голос вернувшегося Никиты отвлек от разглядывания его вещей.

– Меня нанимал не ты, – фыркнула она, сложив руки на груди. – Пока твой отец не скажет, что я не нужна, будь добр терпеть мое присутствие.

– Валентин – мой дядя, не отец, – поправил он спокойно.

– А Кристина?

– Мы двоюродные. – Никита взял чашку с успевшим остыть чаем, прекращая дальнейшие расспросы.

Таня притихла. Раньше она думала, что они родные, хотя не то чтобы это имело какое-то особое значение. Теперь различиями Ховричевы не удивляли так сильно.

Пока Никита без аппетита размазывал кашу по тарелке, Таня осматривала его комнату. Телевизора не было, зато были книжные полки и картина в уже знакомом стиле. Таня сделала вывод, что она написана тем же греком, что и пейзаж из коридора. На стене рядом с креслом Таня заметила доску с расписанием дня. Напротив выполненных пунктов: «проснуться», «умыться», «одеться», «вколоть уколы», «принять таблетки» – стояли серые галочки. Многие пункты повторялись несколько раз в разных вариациях. Ни одной строчки о друзьях или прогулках. «Он что, все время один в комнате сидит?» – промелькнула мысль. Таня была намерена исправить образ жизни подопечного. Не сразу, конечно: сначала стоило познакомиться поближе.

– Не злись за вчерашнее. Я не был настроен на беседу, – вдруг произнес Никита. Хотя он говорил с Таней, смотрел не на нее, а на стену перед собой.

Таня удивленно моргнула. Фраза звучала как неумелое извинение и, скорее всего, им и была. После вчерашней ссоры она сделала вывод, что Никита ни за что не станет просить прощения. Было приятно ошибиться, ведь только у хороших людей есть совесть, которая их иногда грызет. Никита чувствовал себя виноватым, это было понятно по словам и извиняющемуся тону. Таня решила зачесть ему попытку и простить.

– Хорошо, что ты признаешь свою вину, – протянула она в ответ.

Когда она приходила в храм, ее сердце пело. Тепло и хорошо ему под присмотром божьим, оттого и пело, как поют ангелы: «Свят, свят, свят». И Кристина вторила ему, шептала: «Господи, помилуй», и молитва облегчала ее душу.

Храм Рождения Богородицы она посещала, сколько помнила себя. Отец учил ее молиться, и она внимала, покорно и кротко, питая сердце. Когда-то они ходили сюда всей семьей, но то время прошло. Два года, как Кристина бывает здесь одна; два года, как молится в три раза больше: за сестру, за брата, за отца. «Господи, помоги им». За них и для них. За себя – никогда. Себе – ничего.

Чаще всего Кристина ставила свечи за брата: просила простить его грех и помочь выбраться. Сегодня впервые имя брата не звучало в ее молитве.