Толпа – это почти всегда чернь. А где черные люди, там и черные слова, и мысли, и поступки, точнее, злодеяния. Поступки, если уж говорить точно, все-таки относятся к положительным героям, согласитесь? Не переживайте по этому поводу, прошу вас, вы еще так молоды и, простите и не обижайтесь, наивны. Он (Гриша многозначительно показал указательным пальцем в небо) вас поймет, а остальное не важно. Поверьте. Кстати, у меня есть небольшой кусочек полукопченой чесночной колбасы, она, видите ли, долго не портится, не хотите ли ее отведать?
Я отрицательно покачала головой и замолчала. Потом увидела рядом с собой сидящего Саэля, который смотрел на меня с такой нежностью и в то же время грустью, что сердце дрогнуло.
Рука сама потянулась к нему, мы легко оторвались от земли.
Еще некоторое время, находясь в состоянии полной невесомости, я думала про странного Гришу. Откуда он узнал про клевету? А может, он, как Саэль, все знает? Но мне все равно было приятно, что есть один взрослый человек из плоти и крови, который мне безотчетно верит, да еще один бесплотный, а это уже так много! Так много!
В городе только что прошел обильный дождь, и на небе появилась невероятно яркая радуга.
– Хочешь побродить по ней? – спросил меня Саэль.
О таком я даже мечтать не могла!
И в следующее мгновение, исполненная невероятной радости, я уже шагала по разноцветной дуге, временами проваливаясь в нее по колено, как в рыхлый апрельский снег.
Вдруг застежка на ботинке расстегнулась, и он с небесной высоты плюхнулся прямо в реку; рабочие, строившие неподалеку набережную, долго потом стояли открыв рты и, не веря собственным глазам, провожали изумленными взглядами мой ботинок, который теперь плыл, покачиваясь, как ни в чем не бывало в самом центре реки. Интересно, что подумали строители? Не каждый день ведь падают ботинки с неба? Мне от этой мысли стало весело и я рассмеялась.
– У тебя родился стих? – спросил неожиданно Саэль.
Я почему-то густо покраснела и, опустив глаза, виновато промямлила:
– В небесах, где реки отражаются
и песни соловья слышны.
Знаю я. Там ангелы влюбляются.
Стихи рождаются и сны…
Саэль засмеялся. Смеялся весело и долго, а потом, улыбаясь, добавил с некоторой иронией:
– Я бы по радуге бродила.
Я бы качалась там на тучах.
Небесных бабочек ловила.
Жила бы в миллион раз лучше!
Теперь уже я не удержалась от хохота и чуть было по пояс не провалилась. Помог, как всегда, Саэль, он подал мне руку, и я легко поднялась. Пока мы шли медленно вверх по дуге, а потом вниз, я думала, что небо очень мягкое и бродить по нему без чьей-нибудь помощи немного страшновато. Никогда не знаешь, чем обернется следующий шаг: провалом или возвышением, а потому надо быть предельно осторожным и все время находиться в напряжении.
Другое дело земля – здесь сразу упираешься в твердь и соответственно не напрягаешься. Но мы к этому давно привыкли, расслабились и не ценим счастья – каждый день ходить без посторонней помощи. А это так много – сокращать расстояния одному!
Хорошо все-таки, что я прошла по небу! Есть с чем сравнить.
Наступало утро.
Подул легкий, чуть прохладный ветерок, и мы с Саэлем простились. На своей щеке я еле почувствовала прикосновение цветочных лепестков, и откуда-то долетел тонкий запах только что распустившегося садового жасмина.
Я открыла глаза, начал визгливо звенеть будильник, и мне надо было собираться на работу. Интересно, подумала я, а Саэль видел мой дом? Наверное, ему это просто неинтересно. Действительно, зачем в счастье знать о стенах и квадратных метрах?
