И какова же вероятность, что я могу провести с ней ещё одну ночь?
В том, что никакого жениха в квартире нет, я был уверен на девяносто пять процентов, пять из которых были допустимой погрешностью. В том, что его вообще нет в жизни этой застенчивой малышки, уверенность колебалась в районе шестидесяти пяти процентов, но и этого хватало, чтобы ответить на собственный вопрос положительно.
И прежде чем она начнёт сопротивляться, я снова припал к её сладким губам и поднял на руки, когда она обняла за шею и запустила пальцы в мои волосы.
Пьянящая… Дурманящая своим ароматом зайка, что так безропотно далась в лапы волку.
Стараясь не выпускать девушку из плена желания, я по памяти поднялся на площадку и нащупал кнопку вызова лифта. И только когда мы оказались в кабине подъёмника за закрытыми дверьми, она вдруг разорвала поцелуй, посмотрела на меня затуманенным взором и тихо прошептала:
– Что я делаю?
Этот вопрос был не мне адресован. Всё, чего мне хотелось в данную минуту, – обладать её телом. Я шёл на поводу у хищника, сидевшего во мне, а потому позволил себе поставить девушку на ноги, отобрать ключи и заткнуть возмущённый вскрик новым поцелуем. Уже не нежным, а тем, от которого у самого рвало все кольца. Поцелуем, который расставлял акценты и показывал, кто здесь власть.
И она подчинилась. Целиком, без остатка. Подчинилась, преданно умолкнув.
А у меня в груди от её чувственности и покорности разливалось тепло. Ведь, если по сути, я не сильно давил. Не принуждал. Я был настойчив, только и всего. Да и то потому, что видел, что нравлюсь ей, а вся та ежовая стена, которую она установила вокруг себя, была ничем иным, как способом уйти от… видимо, ненавистного мужского внимания.
Как мы вышли из лифта или открыли дверь квартиры (я точно знаю, что забрал у неё ключи), я не могу сказать. Помню только сладкий запах её манящего тела и дурманящий вкус податливых губ. Помню шелковистость бёдер под подолом платья. Помню, как приятно было сжимать её бёдра. И помню хриплое «Прекрати», когда языком ощутил тугую горошину упругой округлой груди.
Опьянённый желанием разум не хотел сдаваться, поэтому на неправдоподобное требование, больше похожее на мольбу не останавливаться, я не обращал никакого внимания, до тех пор, пока не услышал:
– Пожалуйста, не надо. Уходи.
Я поднялся, упершись руками по обе стороны от её головы. Тяжело дыша, вгляделся в её пьяные от желания глаза и, подавляя растущее раздражение от неутолённого сексуального голода, не менее хрипло спросил:
– Почему?
Она закусила губу, судорожно вздохнула и отвела взгляд:
– У меня есть причины.
И не икнула даже.
В груди вдруг возникло неприятное ощущение, которое захотелось выплеснуть с глухим рыком. Но, сжав зубы, я отодвинулся от Цветочка, после чего молча развернулся и вышел из квартиры, дорогу в которую решил навсегда забыть.
Трудно принять тот факт, что тебя отвергли. И, наверное, причина была серьёзной, потому что в жениха я верил с трудом, а даже если он и есть…
Я криво усмехнулся, захлопнул подъездную дверь и вышел из-под козырька, чтобы взглянуть на тёмные окна квартиры, которую только что покинул.
Даже если он и есть, то наверняка полный кретин, не достойный её внимания. Где вот его носит, пока его девушку зажимают? Я бы на его месте голову прошиб тому, кто посмеет.
Вот только я не на его месте. И никогда не буду…
Два месяца спустя
