В особенно жаркие дни, если отца не было дома, она закрывала все окна и то включала кондиционер на полную мощность, то вырубала его. Таким образом, в комнатах становилось холодно, как у северного моря, скованного ледниками, а когда кондиционер выключался, воздух в доме превращался в удушливый пар. Валери наблюдала за тем, как от таких перепадов температуры вянут цветы на подоконнике. Через неделю она их выбросила.
Раньше ее выгоняли на улицу обычные дела, бытовые заботы, так что после появления горничной Валери могла неделю не выходить из дома. Зарывшись в одеяла, она лежала до полудня и каждый день просила завтрак в постель. Анжелика приносила ей неумело слепленные бутерброды с плавленым сыром, вареные яйца и сок, от которого у Валери слезились глаза, но Альберт Астор серьезно вбил горничной в голову, что его дочери не хватает витамина С (ему обязательно нужно было зациклиться на какой-нибудь глупости, чтобы жить). Потом она с неохотой вставала, спускалась вниз, снова ложилась – на диван в гостиной – и проводила остаток дня перед телевизором; иногда ловила радио, но зажигательные мелодии не могли заставить ее двигаться, и она засыпала даже под новинки рок-н-ролла. Для нее стало абсолютно нормальным видеть тусклый сон, в который из не менее тусклой реальности прорывался голос солиста, ревущий «Ты украла мое сердце, детка. Ты его мне не вернешь». О, детка. Да, я знаю, кто снится тебе по ночам.
Валери слышала, как отец возвращался домой, но притворялась крепко спящей, чтобы не здороваться с ним и не слышать самый отвратительный вопрос – как дела?
Когда приближалась ночь, Валери, молчаливо пялясь в потолок, воскрешала в памяти события мая-июня: перед глазами снова и снова вставали «Веранда», которую она с тех пор ни разу не посетила, отполированный корпус машины Александра, роскошь особняка Гейнсборо, его огромные окна, выходящие на цветущий сад, лоск широких гостиных и плетеная мебель на террасе, горечь слюны во рту, когда ее откачивали после трипа в пять часов утра, рвота в туалете на первом этаже коттеджа… Дома Валери разливала алкоголь стаканами, но не чувствовала вкуса вина, которое предлагала Вида на вечеринке, и после отъезда последней из Калле «фирменными» в городе были только круассаны от «Дофи́».
Отношение Валери к событиям двухмесячной давности во многом изменилось: та их составляющая, которая раньше настораживала и приводила в замешательство, стала теперь по-особому ее привлекать. Ей хотелось снова пережить нечто подобное. Несколько раз она даже собиралась уйти ночью из дома и поискать приключений на свою голову, но ни один из походов не состоялся – Валери просто ложилась спать и просыпалась к полудню с больной головой.
В конце лета Альберт, заметно повеселевший, пытаясь возместить ей почти месяц без нормального общения, стал проявлять к Валери повышенный интерес и заботу: постоянно вертелся вокруг нее, спрашивал, не хочет ли она чего-либо, рассказывал ей смешные истории, покупал ее любимую еду. Быстро сделав вывод, что ее ничего из этого не интересует, он начал поить ее витаминами и водить в кино, а когда увидел, что и это не действовало, решил просить помощи у врача. Валери резко запротестовала, и Альберт отказался от этой идеи: он был доволен тем, что в первый раз за несколько недель увидел, что его дочь на что-то реагирует эмоционально. Значит, все не так плохо – само пройдет, рассосется.
