Да ни черта не хорошо! Я ведь тогда, в отличие от Ларса, не обрадовалась, так хотелось продолжения.
Да кому вру-то? Испугались оба, но я и не подумала прекращать! Осознание того, что нас могут обнаружить в любой момент, что мы не одни, только обостряло ощущения. И убивать я была готова не за то, что прервали, а за то, что оставили одних.
Внизу живота потянуло. Это я так от воспоминаний возбудилась? Ой, мамочки!
Чтобы отвлечься, прислушалась к разговору.
– Не боитесь новой облавы? – Ларс переводил взгляд с одного парня на другого.
– Нет, мы проверили. Полиция давно уехала, только саро…
– Кто? – я чуть банку не уронила, хорошо, не успела открыть.
– Саро. Сидел тут, как таракан в щели, выжидал чего-то. Мы его до границ района проводили, так что точно не вернется.
Значит, все-таки не ошибка. Меня ищет Клан. И желание ребят донести на нас понятно: ради полиции они бы пальцем о палец не ударили, но с правителями Города шутки плохи.
– Мы пойдем, – аппетит пропал. Хлеб, только что казавшийся вкуснее пирожного, теперь напоминал сухую траву.
– Не торопись, еще не стемнело, – отозвался один из парней. Невысокий, коренастый… Как он умудряется бегать с таким телосложением? Еще, небось, и трюкачит?
Зачем я об этом размышляю? Ответ лежал на поверхности: чтобы отвлечься от того, что произошло в подвале. Думать о чем угодно, только не о собственной распущенности! Забыть как страшный сон! Мама ведь предупреждала, а папа только сказал один раз, что голову оторвет… И мне, и ему.
Под «ему» подразумевался Ларс.
Ох, знали бы родители, что именно он остановил непотребное!
– У тебя температура? – прохладная рука легла мне на лоб, смущая еще больше. – Бежать сможешь?
Я только кивнула, голос мог выдать.
– Тогда – пора.
Парни хорошо знали окрестности. Вели там, где не было ни фонарей, ни, я смела надеяться – камер. Пустынные переулки, балконы темных квартир – их хозяева еще не вернулись с работы, крыши невысоких зданий и широкие карнизы.
– Все, – оба остановились у невидимой глазу границы. – Дальше сами. Через пару часов позвоним в полицию, так что удачи!
Мы могли только поблагодарить и ринуться в неизвестность.
– Куда? – спросила коротко, сохраняя дыхание.
– Ко мне, – Ларс даже приостановился, чтобы ответить. – Мои на работе, до утра перекантуемся. А там видно будет.
Дом! Переночевать в настоящей квартире, помыться и поесть по-человечески! Как мало я ценила такую возможность прежде, а теперь не знала, когда она появится снова. И, сцепив зубы, мчалась, выплескивая раздражение, злость, стыд в движение.
Эмоции помогли выдержать. Я не сорвалась, не отстала, не сбавила темпа. И мышкой скользнула в пропахший кошачьей мочой подъезд.
Подниматься пришлось по лестнице – в лифте, несмотря на убогость жилища, стояли камеры. На площадках тоже, но мы преодолевали их снаружи, по перилам. Оставалось войти в квартиру Ларса так, чтобы оказаться вне поля зрения техники, реагирующей на движение. Заклеивать глазок было нельзя – во-первых, сразу бы поднялась тревога, а во-вторых, начни саро тайные поиски, именно это стало бы подтверждением его причастности.
– Через окно залезешь?
– Конечно!
Двенадцатый этаж, невысоко, да и балконов полно. Быстро вскарабкалась и скользнула в квартиру.
Семья не шиковала, но и с голоду не пухла. Пусть жили в непрестижном доме, зато имели три комнаты и холодильник не пустовал.
– Обедать или мыться? – Ларс кивнул на дверь ванной.
