– О, когда мужчина разводится, это, конечно, гордость, а когда женщина хочет стать независимой, так у вас будто яйца отрезают, да? И сразу женщина считается странной! – Лея пошире открыла окно, видимо, чтобы Жан ее лучше слышал.
– Дорогая, здесь дети, ты продолжай, но не про яйца, – из соседнего окна выглянула моя соседка, она четко произнесла эти слова по-фран-цузски.
– Простите, я не хотела кричать, – ответила ей Лея, – но вы же слышите, что он мне говорит! Как я могла его терпеть?
– Да, никак не могла, – согласилась соседка. – Только ты иди к нему сейчас, вы немного отъедете и все выясните.
Соседка показала на собравшихся внизу детей, которые, кажется, ждали продолжения истории про яйца.
– Жан, я сейчас спущусь! Мне надо на работу! Отвезешь меня! – закричала Лея.
– Мне тоже надо на работу! Я не нанимался работать водителем для твоей семьи! – воскликнул Жан.
– О, ты это моей бабуле в следующий раз скажи! Но очень не советую! – крикнула в ответ Лея. – Так, а ты садись работать. Через два часа жду от тебя отчет! Ты же писатель, да? Напиши что-нибудь, чтобы хозяин не потребовал тебя выселить! – заявила уже мне Лея.
– Я не писатель вообще-то, – заметил я, когда Лея уже захлопнула дверь.
Она спустилась во двор и села на мотоцикл к Жану.
– Держись крепче, женщина, – он выдал ей шлем.
– Постарайся ехать быстрее, чем моя бабуля, – не задержалась с ответом Лея.
Я допил кофе и посмотрел на балконную дверь. Наконец собрался с духом и открыл. Балкон был огромный, я даже не представлял, какого он размера. Скорее терраса. В углу стояло кресло-качалка. Плетеное, явно старое, но в очень хорошем состоянии. Такому место в антикварном магазине, а не на балконе обычного дома в спальном районе. Я сел и немного покачался. Никак не мог заставить себя приняться за работу. Да и как работать в таких условиях? С балкона открывался потрясающий вид на небольшой парк и сад, не видимые из других окон. Я и не подозревал о его существовании. Лимоны уже начинали желтеть, дерево граната пока не могло похвастаться плодами. Тут же росло дерево авокадо. Я невольно улыбнулся. По одной из версий, плоды, свисающие с ветки, имели такое же название, как тестикулы. Интересно, кто-нибудь знает об этом факте, кроме меня? Еще один куст с невероятно красивыми цветами завораживал. А посредине сада очень смешно торчала пальма. Высоченная, с длинным тонким стволом и жалким хвостиком сверху. Будто пальма-подросток, которая вымахала в стволе, а в листьях еще не развилась. Она немного сутулилась вбок, будто стесняясь своего роста и того факта, что вынуждена стоять вот так, посреди сада, и смотреть сверху вниз на соседок. Я и представить себе не мог, что когда-нибудь буду жить в таком доме. Мне нравилось слушать детские и птичьи крики, доносившиеся со двора. Горлица, кажется, ругалась на всех и сразу по любому поводу. Попугаи вопили, будто у них пальму отбирали. Я сидел в кресле-качалке и наслаждался птичьим базаром.
О большем не только я, никто бы не смел мечтать. Правда, для работы – невыносимые условия труда. Слишком красиво, слишком хорошо. Я мог бы часами сидеть на балконе и любоваться видом сада и парка. И мне бы точно не надоело. Но Лею, поручившуюся за меня, и ее семейство я подвести не мог. Поэтому открыл первый ящик. Детские игрушки – машинки, конструкторы, пазлы. Дерево хорошего качества, ничего не отсырело. Я не удержался и повозил машинками по полу, убеждая себя в том, что проверяю, в каком они состоянии. Машинки были мечтой коллекционера – настоящие, сделанные из металла, а не пластмассовые. У каждой открывались дверцы, капот и багажник. Из машинок можно было составить автопарк, что я и сделал. Пересчитал – двадцать восемь. Все разные, и все, так сказать, «на ходу». О них явно заботились и берегли. Потом я час собирал детский пазл – вырезанные деревянные фигурки требовалось вставить в нужное углубление на доске. Но один фрагмент никак не совпадал с углублением. Пришлось его просто запихнуть. Впрочем, дети так часто делают, когда не получается – запихивают абы как.
