– Вы мне собираетесь что-то предъявить? Тогда наш дальнейший разговор, будет происходить только в присутствии моего адвоката.
– Да ради бога, я не возражаю, – продолжал усмехаться Волков. – Я его даже приглашу на опознание, когда ваш холодный, с выпущенными наружу кишками труп, доставят в областной морг.
– Да за мной вроде таких грехов не водится, чтобы мне кишки выпускать, – ответил Зыбарь без особой уверенности в голосе.
– В ваших интересах, вспомнить кого вы так сильно обидели, может и поживете ещё.
– Нечего мне вспоминать. С некоторых пор, я живу совершенно другой жизнью и вам это наверняка известно, а кто старое помянет, тому глаз вон. Не я виноват в том, что в нашей стране были девяностые, которые между прочим, послужили хорошим трамплином к власти и деньгам, многим ныне известным и уважаемым людям. И что-то мне подсказывает, что предъявлять что-либо им, у вас господин подполковник, духу не хватит. Если у вас больше нет вопросов по существу, то я пожалуй пойду, меня дела ждут.
Зыбарь уже в дверях обернулся и посмотрел на Волкова с нескрываемой иронией.
– Вы, Николай Константинович, ищите чёрную кошку в тёмной комнате, но её ведь там, уже давно нет. А за свои нынешние дела, мне беспокоиться незачем, они не в вашей компетенции. Скажу вам, как на духу, мне своих бывших подельников, не жалко. У них был шанс подняться, но они его упустили, не поняли, что ветер меняет направление и времена накопления капитала заканчиваются и продолжали идти прежним курсом. Они не заметили, как пошли против ветра и их отбросило назад. Чем их больше сгинет, тем всем будет лучше.
***
В конце марта, снег в городе сошёл уже полностью и только за городом, особенно в лесах и оврагах, всё ещё лежали почерневшие от сырости, снежные сугробы.
Игорь Самохин зарабатывал на жизнь бурением скважин на воду и делал он это, в основном на дачных участках расположенных по берегу Оби. В таких местах до нормальной питьевой воды было не глубоко, всего метров десять и грунт был здесь в основном песчаный, легкий. При таком раскладе и при удачном стечении обстоятельств, что чаще всего и было, скважину с одним помощником, удавалось пробурить за один день.
Закончив желонить, Самохин в последний раз вынул из обсадной трубы желонку и вытряхнув из неё гальку, аккуратно опустил ее на землю.
– Всё, Саня, давай прокачивать, – сказал он своему напарнику.
Саня опустил в скважину вибрационный насос и включил его в розетку. Из шланга под напором пошла вода, сначала она шла с песком, но после часа прокачивания, песка в воде уже почти не было, но самое главное, вода в скважине не заканчивалась, что говорило о попадании в нормальный водоносный слой.
Парни собрали всё своё оборудование и инструмент, сложили его в кузов старенькой ГАЗели и сели перекурить.
– Десять метров получилось, по два косаря за метр, считай двадцатка. Понял теперь, какие бабки здесь можно зарабатывать, – сказал Самохин напарнику. – Но твоя доля как договаривались, пятьсот рублей за метр и того, пятёрка. Согласись, за день совсем не плохо.
– Да нормально, правда я что-то с непривычки ушатался, – ответил Саня.
– Ладно, пойду хозяина приведу, работу ещё сдать нужно, а то стемнеет скоро, а нам ещё насос из скважины вынимать, шланги сматывать, – Самохин тяжело поднялся и побрел в коттедж.
На открытой веранде в плетённом из ивы кресле сидела жена хозяина и пыталась руками удержать выпадающие из её живота кишки. Она была ещё жива, но кричать не могла и только с ужасом смотрела на зашедшего на веранду, Самохина. Её муж сидел в кресле напротив, но он в отличие от его супруги, был уже мёртв и его руки были опущены вдоль тела касаясь пола костяшками пальцев, а между ног у него, расползалось вываленное из живота кровавое месиво.
