– Вот как на духу мне скажи, скажи… – твердил Прокл.
– Скажу! – сильно икнув, ответил Сирасик.
– Что у вас с Нэлей?
– С какой такой?.. А-а, с Нэлей… Да ничего, а что…?
– Да вот, понимаешь, она такая… такая… Короче, я её…
– Что ты её?..
И в этот момент Нэля появилась. И была она не одна, а с высоким и симпатичным парнем. А как она улыбалась ему, а как она смотрела на него, утопая в его взгляде!..
– Вот шалава! Со щёголем каким-то… – очень раздосадовано произнёс Прокл.
– Да ты моих друзей оскорблять! – возмутился Сирасик.
– А ты, петух гамбургский, и вообще молчи!
– Что, кого…?
– Пошли, гамбургский, выйдем на улицу. Там и разберёмся! – предложил Прокл. А в душе такое отчаяние, досада: и при чём тут Сирасик?..
– Пошли! – уверенно ответил друг.
Они покинули квартиру, и вышли во двор. Бывшие рядом гости, даже не сразу поняли, что между парнями назрел конфликт. А те, кто заметил, несколько погодя вышли во двор.
– Ну, что! Давай, бей, давай! Жду удара! – разгорячено прокричал Сирасик, скинув с себя футболку и оставшись с голым торсом. Он выставил вперёд кулаки и смотрел зло, но все же от идущего вперед Прокла пятился.
– Да не хочу я драться!
– Боишься! Давай биться, а то я сейчас тебе просто так рожу разобью!
Сделав ещё пару шагов назад, Сирасик споткнулся, плюхнувшись мягким местом на круглую деревянную площадку карусели, и, ударившись, о железную втулку тыльной частью головы, закричал от боли:
– Ах ты, гад! Драться, да из-за чего!?
– Да люблю я её! – истошно проорал Прокл. Шагнув к карусели, он со всей силой крутанул её; так, как если бы от этой скорости зависел весь личный успех его дальнейшей жизни.
– А-а-а! А-а-а!
К этому времени половина гостей выбежала во двор – поглазеть на голосистую разборку. Остальные вышли посмотреть с балкона или уставились в окна, как, впрочем, и большинство жильцов всего пятиэтажного дома…
– Люблю я её… – еле шевеля губами произнёс Прокл, задрав голову к небу. Словно ища там помощи.
Но там её не было. Да и вообще – в животе заурчало; желудок просил еды, любой, пускай и не самой вкусной и привлекательной. По небу пролетела пара уток, – видимо, где-то неподалёку находится водоём. Дичь сразу представилась в готовом жареном виде, но только в голодной фантазии Прокла больше напоминала курицу, – такую аппетитную, сочную, что даже слюнки потекли. Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда: от всех любовных мук и воспоминаний ничто так не отвлекало в армии, как вечное желание что-нибудь съесть.
– Дзэн, дзэн! – зазвенел висящий под грибком телефон.
Прокл взял трубку:
– Рядовой Мечтающий на связи.
– Ты что, тело бесхребетное, совсем всякий страх потерял?! – прокричал дежурный, что находился у пульта связи в караульном помещении.
– Что случилось, товарищ ефрейтор?
– Что случилось! Третья мировая война, товарищ солдат! Вы проспали доклад, который должны доносить до моего слуха каждые полчаса!
– Рядовой Мечтающий, на посту номер один без происшествий…
– Поздно солдат! Вас объявили предателем Родины, и вы приговорены к расстрелу. Из-за вашего несвоевременного доклада я был вынужден поднять по боевой тревоге всю дивизию. А там дошло и до главнокомандующего всей нашей доблестной армии, так как пост, который вы охраняли, есть самый секретный и важный для нашей страны. А коль охраны на нём не стало, то решение оказалось одно: поднять вверх ракеты, и направить их на потенциального врага. Поздравляю вас! Вы стали причиной третьей… – Тут связь на мгновенье оборвалась, и послышался голос сержанта.
