– Дала? – простонала я, сжав голову трясущимися руками.
По ощущениям стало понятно, что не очень-то я и дала. Вернее, дала-то я вчера хорошо, а вот дёру…
– Дала, Виноградова. Дала, – опроверг мои предположения Женька. – И такси вызвала, и домой уехала. Да только час назад мне тебя какой-то мужик притащил. Спящую, и на руках. Ухмылялся так, будто блудную жену домой привёл, да и свалил в закат.
– Бли-и-и-и-ин, – провыла в подушку. – Прокопенко, вот столько лет знакомы, а ты!.. Как в первый раз. Ну ёжкин…
И вот убила бы гада за такой недогляд, да только мочи нет никакой. Пить мне нельзя. Вот совсем нельзя, у меня непереносимость. Наследственное от отца, правда у него она проявляется совсем иначе, но не это важно. Два стакана крепкого и я не помню на утро, что делала накануне. Хорошо, когда просто размазывает от усталости, но когда энергии во мне ого-го, там и горы по колено и море нипочём. А Женька прекрасно знает, что приключения моя задница будучи в пьяном состоянии ищет в два раза быстрее, чем в трезвом.
«Зачем тогда пьёшь?», спросите вы? Да чтобы забыться. Иногда переутомление от всего этого такое сильное, такое ужасное, что я спать не могу, пока не хряпну. А хряпнуть надо так, чтобы отключиться, а… а дальше вы поняли.
– Я, между прочим, нянькой не нанимался. Взрослая уже девочка.
В общем, теперь я не узнаю, кто и откуда притащил меня ночью, что не есть хорошо. Благо, никаких физических… эм… В общем, я не чувствую, что у меня с кем-то что-то было. Это вообще был бы полный алес.
Оторвав себя от дивана и разлепив сухие глаза, я бросила жадный взгляд на стоящий рядом стакан с «антипохмелином». Что добавляет туда Женька, я до сих пор не знаю, но что мне точно известно, так это, что через пять-десять минут, я весело помчусь домой.
Схватила стакан и жадно принялась глотать вожделенную, жидкость. Каждый глоток оживлял, придавал сил, а когда это целебное зелье подходило к концу, мне удалось сфокусировать взгляд на сидящем напротив мужике. Зря. При виде лица Прокопенко, а вернее, внушительного наливающегося фингала на оном, «антипохмелин» фонтаном брызнул в это самое лицо.
Женя молча, отставил чашку с кофе на столик к одуренно пахнущим булочкам, взял салфетку и невозмутимо ею утёрся, проявляя чудеса мужской выдержки.
– Прокопенко, только не говори, что это я тебя так приложила. Я в отключке и на взрыв гранаты рядом не среагирую! – оправдалась мгновенно.
– Да, нет, Мелкая. Не ты.
От старого прозвища поморщилась, но, чувствуя свою вину, не стала обзываться в ответ.
– А кто тогда?
– Тот, кто в закат ушел, – хмыкнул друг и поморщился.
А вот это уже очень интересно. Как это, Прокопенко, и в глаз дали? Между прочим, это он меня по борьбе натаскивал и многие приёмы подтянул, когда я на соревнования гоняла. Так что тут неприятным духом несёт.
Женя правильно растолковав мой взгляд, вздохнул и откинулся на спинку стула.
– Не знаю.
И всё?
– В смысле?! – возмутилась я.
– В коромысле, Лиза! В глаз я хотел ему зарядить, когда он тебя на диван сгрузил, а вышло…
– А вышло, как вышло. – поняла я. – Мдя.
Бросив взгляд на часы, поморщилась. Нужно бежать домой. Утренние терзания это, конечно, хорошо и воспитывает во мне чувство ответственности, но получать от Ваклонского ещё и за опоздание, как-то не горит.
– Ладно. Я потом попытаюсь восстановить цепочку событий.
Взгляд Женьки красноречиво выражал его мнение на этот счёт. И было оно, мягко скажем, далеко от веры в успех сего мероприятия, с чем я так же молча была почти согласна. Но попробовать-то стоит?
