На пути к Полтаве - страница 30

Царь так увлечен, что вырвать его с верфей становится настоящей проблемой. А ведь во многих случаях его присутствие в Москве было необходимо, особенно после падения правительницы Софьи. Царя уговаривают, умоляют, страшат материнским словом. Петр каждый раз покидал озеро с большой неохотой. Но, даже окунувшись в водоворот государственных дел, он обязательно выкраивал время, чтобы подогнать нерадивых поставщиков и строителей. Для него уже давно стук топоров на верфи и упругий хлопок вздувшегося паруса – наилучшая музыка.

Все это были симптомы странной и не понятной для русских людей болезни под названием «любовь к морю». И даже не болезни – настоящей горячки, которая не пройдет и не ослабнет с годами. Уже повзрослевшему, разменявшему четвертый десяток Петру будут сниться, как мальчишке, корабли. «Сон видел: (корабль) в зеленых флагах в Петербурге», «Сон видел… что был я на галиоте, на котором мачты с парусы были не по препорции…». Зрелость, конечно, чувствуется в этих «морских сновидениях» Петра. Выверенный взгляд корабела даже во сне покоробит отсутствие должных пропорций в галиоте. Но ведь все равно сны его – корабли, вода и море!

Для современников и потомков так и осталось тайной рождение этой всепоглощающей, неизбывной царской страсти, которая, кажется, была самой сильной из всех его привязанностей. И в самом деле, откуда у Петра, до двадцати одного года не видевшего настоящего моря, монарха сухопутной державы, появилась эта склонность? Как могло случиться, что тринадцатилетний подросток, видевший только струги и нескладные насады на Москве-реке, начнет донимать жителей Немецкой слободы расспросами об иноземных флотах, а затем вознамерится построить свой собственный? И не просто вознамерится – построит! Конечно, нельзя сказать, что в поисках ответов на эти вопросы ничего не сделано. Не одно поколение историков просеивало через «исследовательское сито» слова и поступки Петра. Однако надо признать, что исчерпывающей полноты в их разъяснениях нет. И не может быть. Ведь мы имеем дело едва ли не с самым трудным и сокровенным в истории – с тайной становления личности. Эта тайна до конца была известна лишь одному Петру, и с Петром же она навсегда ушла.

Страсть Петра к морю и флоту обернулась во благо России. «Нептуновы потехи» завершились победами на Балтике. «Потешные» суда превратились в линейные корабли, а само кораблестроение, воплощавшее в XVII–XVIII веках передовые достижения промышленности и научно-технической мысли, вызвало развитие новых отраслей производства и дало толчок к образованию. Скромный кораблик окажется в основании огромного общенационального дела, и не случайно Петр, умевший ценить то малое, что становилось истоком великого, присвоит ботику почетное звание «дедушки русского флота». Так что, когда в 1721 году ботик, за рулем которого сидел сам царь, а на веслах – адмиралы, обойдет салютующий ему грозный строй балтийской эскадры, почести эти будут вполне заслуженны. С ботика в самом деле все началось.

За семь лет своего правления царевна Софья доказала, что она умела не только плести заговоры и интриговать. Ее регентство было отмечено важными политическими и культурными достижениями. При ней была открыта Славяно-греколатинская академия. Речь Посполитая пошла на подписание «вечного мира» с Россией (1686 год), отказавшись от своих претензий на Киев и признав границы, очерченные Андрусовом. Правда, платой за признание новых границ стал разрыв «вечного докончания» с Портой и вступление в антитурецкую коалицию. Но даже этот шаг свидетельствовал о повышении международного статуса России. Ведь еще совсем недавно ее интересами открыто пренебрегали. Ныне же Россию, как богатую невесту, всячески обхаживали. Имперские дипломаты ради расширения антитурецкого союза оказывали давление на своего традиционного союзника, Польшу, побуждая смириться с потерей Киева.