– Вот, посмотри, работы много, а он гуляет, – сказала мама, недовольным голосом.
– Он отвлекает Сережу, чтобы я могла помочь тебе, – деликатно ответила я, не желая ругаться.
– В три года ребенок уже самостоятельный должен быть. Играть и не мешать взрослым. Так и будешь с ним до пенсии сюсюкаться.
Я удрученно вздохнула. Спорить с мамой было бесполезно, я не смогу победить ее в словесном поединке. Мне хотелось поддержки, когда я ехала сюда, но я не получила ее. Снова упреки, недовольства. Меня никто здесь не ждал, и я никому здесь не нужна.
Мысль о том, что я поступила неправильно, когда приехала сюда, не покидала меня до вечера. Все получилось так спонтанно там на вокзале, у меня не было другого выхода, мне некуда было идти. Что теперь делать? Я не представляла. Но одно я знала. Мне не место в этой деревне, я не хочу жить так, как живет мама. Мне не нравится их разговоры, постоянная брань. Я другая.
Сережа чувствовал мое состояние, он капризничал весь день. Мама недовольно косилась на нас, в ее представлении я была отвратительная мать, которая неправильно воспитывала ребенка, слишком много уделяла ему внимания.
– Детей надо наказывать, чтобы они слушались, – сказала она мне вечером, когда я вышла из комнаты, с трудом уложив Сережу.
– У него сейчас такой возраст. Кризис трех лет.
– Придумали тоже. Он же помыкает тобой, играет на нервах, я давно бы уже пришлепнула, чтобы неповадно было. А ты… нельзя быть такой бесхребетной.
– Я никогда своего ребенка даже пальцем не тронула, и никому не позволю этого сделать, – строго сказала я.
– Потом не жалуйся тогда, – мама обижено отвернулась к раковине и принялась мыть посуду.
– А я и не жалуюсь, – я села на стул, глядя ей в спину. Мне так хотелось поговорить с ней по душам, без упреков. Мне хотелось поплакаться, почувствовать поддержку, но мама была холодная, как камень, нервная, задерганная, замученная постоянными проблемами. Я не интересовала ее.
Подушка вновь оказалась моей утешительницей. Я проплакала полночи, меня рвало на части от безысходности. Я хотела уехать отсюда, мне плохо здесь, я хочу жить по-другому. Я должна что-то придумать.
***
Я проснулась от громких криков, доносящихся с улицы. Судя по голосу, приехала сестра, и они с мамой что-то обсуждали. Это было абсолютно нормально для них, общаться друг с другом на повышенных тонах, они не ругались, это манера общения. Удивительно, почему я не стала такой же? Прожив на своей родине с рождения и до восемнадцати лет, я все время боролась с грубостью, отсутствием такта. Я была другой. Чужой. Они всегда смеялись надо мной, когда я говорила, что не буду жить так, что не выйду здесь замуж, что уеду в большой город.
А сейчас с позором вернулась. Мне было стыдно. Я даже не хотела выходить из комнаты, чтобы не встречаться с успешной сестрой, которая жила в соседней деревне, где была школа и детский сад. Это наивысшая степень зажиточности здесь. Я – жалкая неудачница.
Но Сережа не собирался сидеть в комнате. Он проснулся и потянул меня на улицу, смотреть на куриц. Я все же вышла. Сестра уже собиралась уезжать. Она внимательно посмотрела на меня, дождалась, когда мама уйдет и спросила:
– Ты с Ильей поругалась?
– Да, – я кивнула. Марина нахмурила брови.
– Ну, и плевать на него. Молодец, что приехала. Здесь тоже можно жить. Живем же. Хочешь, я тебе с работой помогу? Я сейчас в магазине работаю, сменщицу уволили за воровство. Давай ко мне? По графику договоримся. Хозяину никакой разницы нет. А Сережку в детский сад, там недавно ремонт сделали.
