И сначала негромко, но потом всё более набирая уверенность и стройность в ночьной тиши спального района города поплыло:
Долго я бродил среди скал,
Я могилку милой искал,
Но её найти не легко,
Где жи ты моя, Сулико…
И вот уже все пятеро, в полный голос, млея от удовольствия, подхватили:
Увидал я розу в лесу,
Что лила, как слезы, росу.
Ты ль так расцвела далеко,
Милая моя Сулико?
Ты ль так расцвела далеко,
Милая моя Сулико?
Как только смолкли последние слова куплета, Родин, хлопнув над головой в ладоши крикнул:
– Лезгинка! Тара-ра-ра-ра
Все подхватили:
– Гоп! Гоп! Гоп! Тара-ра-ра-раа-ра-ра…
Сначала мы просто хлопали в такт музыке, потом, разгорячённые собственным самодеятельным битбоксингом, кинулись танцевать. Ночная тишина взорвалась, разлетаясь на мелкие, звенящие между домами, осколки эха. И дома, казалось задрожали, закачались, зажигая окна…
– Вы чё там ахирели что ли?! – жахнуло у нас над головой, перекрывая полёт нашего вокально- танцевального марафона.
Мы остановились от неожиданности, затихли.
– Время знаете сколько?– это из окна ближнего дома, прямо над нами возмущался какой-то мужик.
– Совсем совесть-то потеряли, гулёны. Перепились поди, да горланют что есть мочи. На завод бы вас, поработать! – Это уже из другого окна.
Родин, хитро улыбаясь, как бы сжавшись от ругани свыше, произнёс:
– Кажись переборщили…
Ну раз петь нельзя, решили посидеть на лавочке. Тишина вроде как бы и восстановилась, но тут опять над головами:
– Эй, джигиты, Сулико давай!
– Да черти с вами, пойте. Только не орите…
Мы переглянулись,Серёга вскочил, встал перед нами, взмахнул рукой, как заправский дирижёр, и в ночном воздухе опять поплыло:
Над любимой розой своей
Прятался в ветвях соловей.
Я спросил, вздохнув глубоко:
«Ты ли здесь, моя Сулико?»
Я спросил, вздохнув глубоко:
«Ты ли здесь, моя Сулико?»
Дальше события начали развиваться совсем по неожиданному сценарию. В домах пооткрывались окна, люди вышли на балконы…
– Эй, ребята, а русскую можете?
И мы уже захваченные этим сумасшедшим импровизированным концертом, сидя на лавочке, повинуясь взмахам Серёгиной руки запели:
По буеркам, по дальним буерочечкам,
Письмо моё, к тобе летит
Я буду ждать родёмого ответу…
А потом были «Ой то не вечер, то не вечер…», «Нич яка мисячна…» и ещё, и ещё…
Наше выступление Акапелла по заказу слушателей продолжалось около двух часов. Наверно людям понравилось, потому как нас не обматерили, не облили водой или чем нибудь ещё вонючим…
После окончания выпускного, уже утром мы вернулись в училище. Единственное что мы успели сделать перед экзаменом, это позавтракать.
Я вытянул свой билет, сел готовиться, вчитался в вопросы и отчётливо понял, что ничего не соображаю. Но ни испуга, ни беспокойства не почувствовал, была какя-то апатия. Дождавшись очереди, подсел к экзаменатору. Наверное мне повезло, я попал к преподавателю химии Гусевой, женщине, которая славилась в курсантской среде справедливостью и исключительной доброжелательностью. Она молча выслушала мой около научный бред, потом взяла журнал, посмотрела мою успеваемость по химии.
– Странно, у вас одни пятёрки, а отвечаете вы, пардон, на пару. А нука давайте решите вот эту задачку…
Она на моём листке набросала условие. Надо было составить обыкновенную пропорцию для определения доли вещества. Составив эту пропорцию, я тупо упёрся в цифры не в состоянии выполнить элементарные математические подсчёты.
