На пути в прекрасное далеко. Приглашение к разговору - страница 36

Духовник говорил долго, мать слушала, а перед глазами у неё из окон горящего здания выбрасывались и выбрасывались горящие люди. Она крепко прижимала к себе ничего не понимавшего сыночка и беззвучно, внутри себя, крича – Матери этих извергов, слетитесь в Одессу, поглядите, что вытворяют ваши дети! Они стреляют в своих сограждан, они жгут ни в чём не повинных! Они – чумные! Слушают не своё сердце, подчиняются их бесчеловечным поводырям, отдавшим душу не Богу, но сатане! Чёрные… чёрные души у них – не людские.

Не может понять материнское сердце, как Украина, познавшая ад фашистской оккупации, похоронившая не один миллион лучшей части своего народа, сейчас сама, под напором своей правящей “элиты”, пустилась во все тяжкие. Народ её молчит, не осуждает никого и ничего не предпринимает для наведения должного порядка.

Посмевший восстать шахтёрский Юго-Восток страны, отражает агрессию бывшей своей армии, остаётся с ней один на один практически с голыми руками. Неонацистский ад повис над ещё не чувствующей вселенскую беду Украиной.

Мне, чьё детство прошло в глубоком сибирском селе, основанном украинскими переселенцами, потомки которых, мои односельчане, до настоящего времени не порвали с украинскою мовою и пусть она у многих превратилась в некий русско-украинский суржик, мне понятен этот язык.

Я влюблён в певучие украинские мелодии. Их пело, а, может, и сейчас не перестаёт петь старшее поколение моих односельчан. Сердце замирает от волшебных звуков, которые парят над поющими.

Словами не передашь прелесть мелодии песни, но целомудренное отношение девушки к полюбившемуся человеку было как на ладони.

Особенно это прослеживается в другой песне:

В моё детское время взрослое население моего села при детях воздерживалось произносить бранное слово. Как и во всех семьях Советского Союза, в семьях обрусевших украинцев, сибиряков, у них в большинстве семей кроме мальчиков не осталось мужчин, сложивших жизни на фронтах Великой Отечественной.