– Поставить бы тебя на колени да отхлестать ремнём твой голый зад. Или отодрать как гулящую девку. Ты этого добивалась?
Эмма потупила взор.
– Прости, Муса, забыла. Я же не знала, что ты приедешь: пришла с работы, душ приняла, халатик накинула…
Мужчина, видать, никак не мог успокоиться. Он решительно встал с табурета, шагнул к полуобнажённой особе.
– Женщина, ты красива, нежна и желанна. Моё сердце, как сердце любого мужчины, трепещет от твоего вида… Бью себя по рукам, чтобы не тянулись они к той, что была любимой женщиной моего сына. Его прах ещё не остыл в нашей земле, ещё не выплаканы слёзы по плоти от моей плоти. И если мы ляжем с тобой в постель, то я предам сына своего, память о нём.
Эмма надеялась услышать от Мусы совсем другие слова, потому что помнила его многозначительные взгляды, когда он приезжал к ней в конце декабря с младшим братом. Ей стало совестно за своё вызывающее поведение и проявленную слабость. Опустив голову, она замерла на секунду, будто прислушиваясь к чему-то. И вдруг приветливо улыбнулась:
– Муса, давай посидим, вина ещё выпьем, что ты принёс. Алхана вспомним…
Они просидели не менее двух часов. Пили вино, разговаривали; иногда Эмма бессмысленно хихикала от рассказов гостя. И было хорошо, светло на душе. Не надо было придумывать, как обворожить мужчину. Муса оказался начитанным, что Эмме было в диковинку, поскольку до этого с таким багажом знаний она знала только Луку. А знакомые кавказцы не говорили ей возвышенных слов: им требовалось одно – постель.
Выпитое вино распахнуло у гостя душу, вылилось в стихотворные строки, которые с придыханием прочитал Муса:
Кто понял жизнь, тот больше не спешит,
Смакует каждый миг и наблюдает,
Как спит ребёнок, молится старик,
Как дождь идёт и как снежинки тают.
В обыкновенном видит красоту,
В запутанном – простейшее решенье,
Он знает, как осуществить мечту,
Он любит жизнь и верит в воскресенье,
Он понял то, что счастье не в деньгах,
И их количество от горя не спасёт,
Но кто живёт с синицею в руках,
Свою жар-птицу точно не найдёт.
Кто понял жизнь, тот понял суть вещей,
Что совершенней жизни только смерть,
Что знать, не удивляясь, пострашней,
Чем что-нибудь не знать и не уметь.
Эмма тайком смахнула слезинки, появившиеся в уголках её глаз. Муса, печально взглянув на неё, сказал:
– Теперь послушай на прощанье ещё один стих великого поэта и философа:
Когда уходите на пять минут,
Не забывайте оставлять тепло в ладонях,
В ладонях тех, которые вас ждут,
В ладонях тех, которые вас помнят.
Не забывайте заглянуть в глаза,
С улыбкой робкой и покорною надеждой.
Они в пути заменят образа
Святых, даже неведомых вам прежде.
Когда уходите на пять минут,
Не закрывайте за собою двери,
Оставьте это тем, которые поймут,
Которые сумеют в вас поверить.
Когда уходите на пять минут,
Не опоздайте вовремя вернуться,
Чтобы ладони тех, которые вас ждут,
За это время не успели разомкнуться.
Муса ушёл, крепко расцеловав Эмму, и обещал навещать её по-родственному. А минутой раньше оставил ей значительную сумму денег.
После того как уехал Муса, Эмма больше недели не хотела видеть никого из мужчин. Ей звонили и Лукьян, и Джабраил, она отвечала, что неважно себя чувствует. Во второй половине марта пришла в себя, вышла из заторможенного состояния. Сначала она встретилась с молодожёном Лукьяном, потом пригласила в гости Джабраила.
Так пролетели март и апрель. Первого мая на центральной площади города в колоннах демонстрантов Эмма повстречала одноклассников и знакомых. После демонстрации прямо на улице пили плодово-ягодное вино. Потом гуляли по городу и пели песни. Вечером слегка захмелевшая женщина вернулась домой, ожидая телефонного звонка – и от Лукьяна, и от Джабраила. Но неожиданно ей позвонил Максим. Он поздравил бывшую супругу с праздником, а в конце разговора пригласил в удобное для неё время навестить его. Сам в гости не стал напрашиваться, наверное, постеснялся. Эмма пообещала ему, что, как только будет возможность, придёт. И положила трубку.
