Когда они выкурили по папиросе, Никифор Максимович, налив чаю, сказал:
– Руководство обеспокоено сложившейся политической ситуацией. Гитлер оккупировал всю Западную Европу и на этом не остановится. Мы находимся на грани войны с немцами.
– А как же Пакт о ненападении? – обескураженно спросил Лавр.
– Плевать он хотел на этот пакт, – просто ответил Федотов. – Захотел оккупировать Польшу, переодел уголовников в польскую форму, расстрелял радиостанцию в Гляйвице, заявил во всеуслышание, что поляки напали первыми, и за месяц установил свою диктатуру. Он накопил огромный военный потенциал, а мы у него как кость в горле. В Москве это прекрасно понимают. Если ты помнишь, ещё в июне по команде сверху началась подготовка милиционеров на полевых сборах, оперсостав мы не привлекали, и ты этого не знал, а в конце октября в составе НКВД было образовано Главное управление местной противовоздушной обороны.>41 Как ты думаешь, это всё просто так?
– Нет, конечно. Ситуация в мире действительно напряженная.
– Дело вот в чём: наши хлопцы умеют раскрывать преступления, нести патрульную службу, направлять дела в суд, но они не умеют воевать. В 20-х годах практически каждый прошёл через Гражданскую, а каждый второй – через Германскую. Вот на твое место назначили Виктора. Что ты можешь сказать о нём?
Лавр на мгновение задумался и уверенно произнёс:
– Грамотный оперативник, прекрасно знает действующие приказы, много времени уделяет повышению культурного уровня, занимается самообразованием…
– Достаточно, – Федотов остановил его взмахом руки. – Не аттестацию на него готовишь. Ты мне скажи: сможет он привести к нормальному бою «максим» или, к примеру, пристрелять трёхлинейку?
– Вряд ли, – честно ответил Лавр.
– Раньше этому обучали, – вздохнул Никифор Максимович. – Вот, взгляни.
Он вышел из-за стола и, подойдя к сейфу, достал потрёпанную папку:
– Это личное дело Малютина. Он уже давно перевелся к нам с Дальнего Востока. Толковый парень>42, будем его выдвигать, но суть не в этом.
Развязав тесемки с затянутыми на концах, чтобы не лохматились, узелками, он перелистал несколько страниц и, достав большой, сложенный в несколько раз лист бумаги, удовлетворенно крякнул:
– Это его свидетельство об окончании милицейской школы комсостава. Посмотри, какие дисциплины они изучали. Пулемётное, гранатомётное и стрелковое дело, тактику уличного боя, знание револьвера и даже джиу-джитсу. Помнишь Постановление Совнаркома от 1931 года?
Лавр утвердительно кивнул:
– Это когда нас стали рассматривать как армейский резерв?
– Да, тогда военная подготовка стала обязательной, но мы не придавали ей значения, ставя во главу угла специальные дисциплины, несмотря на то, что военные получили право контролировать процесс обучения. Сейчас перед нами стоит задача – подготовить сотрудников к работе в условиях войны, которая не за горами.
– Может быть, надо привлечь к работе армейских инструкторов? – неуверенно спросил Лавр.
Федотов досадливо махнул рукой:
– Это само собой. Уже подготовлена программа, соответствующая уровню подготовки бойцов Красной Армии. Но я имею в виду оперативную работу в прифронтовой полосе и за линией фронта. У тебя есть опыт диверсионной и агентурной работы. Если говорить прямо, то мы должны подготовить подпольщиков и партизан.
Лавр улыбнулся:
– То есть научить их жить наоборот?
Никифор Максимович непонимающе взглянул на него, и он пояснил:
