Когда Лавр вошёл в кабинет, Шулишов приветственно взмахнул рукой и указал на стул:
– Доброго дня, Палыч! Расскажи поподробнее, как обучение идёт? Может, помощь какая требуется?
– Занятия проходят без срывов. Все занимаются с интересом. По немецкому, правда, не у всех всё гладко, но ребята стараются. Планирую увеличить число практических занятий. Необходимо организовать полевые выходы для отработки элементов боевого слаживания на местности. Матчасть пулеметов изучили, надо бы стрельбы провести и гранаты настоящие покидать.
– Надо, обязательно надо, – он пододвинул лист бумаги. – Пиши, что требуется. Послезавтра прибывает новый начальник, я ему передам и расскажу о том, что подготовка у нас организована отлично.
Лавр удивленно взглянул на Шулишова:
– Переводят меня, Лавр Павлович, куда, сам ещё не знаю. Утром встречаюсь с новым начальником, а вечерним поездом в Москву за назначением.
– А кого прислали? – осторожно спросил Лавр.
– Волошенко>50. Ты не переживай, он не с улицы к вам идёт. Ещё в 1931 году в ОГПУ начинал, а к нам с должности начальника отделения центрального аппарата идёт. Я справочки навёл, говорят, толковый мужик.
***
Сентябрь 1920 года
Кубанская область. Черкесские сады
– Ваше благородие, взгляните! Там под деревом, кажется, казак убитый лежит!
Поручик, в пропитанной потом гимнастёрке, с красными, отороченными чёрным галуном погонами Константиновского училища, потянув повод, подъехал к лежавшему на земле человеку. Спешившись, он снял фуражку и перекрестился:
– Двадцать минут – на перекур и рытьё могилы. Тело есаула предать земле по православному обычаю.
– Владимир Петрович, – обратился к нему юнкер, – местные всех будут хоронить, тем более своего брата казака не оставят. Убитых по обочинам много лежит, всех не перехороним, да и красные уже поджимают.
– Юнкер! – поручик зло сощурил глаза. – Перед вами тело убитого в бою русского офицера! Вашего брата по оружию, а вы изволите быть дворянином и обучаетесь в училище, девиз которого «Помните, чьё имя носите!».>51 Стыдитесь! Исполнять!
Пока юнкера рыли могилу, он внимательно осмотрелся и по взрыхлённой конскими копытами земле и кровавой полосе представил примерную картину произошедшего. Могилу уже почти закончили. Выровняв лопатой края ямы, юнкер протянул руку и, с помощью товарищей выбравшись наверх, доложил:
– Готово, Владимир Петрович!
Поручик снял фуражку и, прочитав «Со святыми упокой, Христе, душу раба твоего», перекрестился и скомандовал:
– Опускайте!
Два юнкера, подняв тело, уже начали опускать его в яму, как вдруг один из них вскрикнул:
– Владимир Петрович! Он, кажется, живой!
В подтверждение раздался лёгкий стон.
– Фельдшер, осмотрите раненого! – приказал поручик. – А вы, – он взглянул на юнкеров, продолжавших держать тело над могилой, – подгоните повозку!
Через пару вёрст Владимир Петрович придержал коня и подождал, пока с ним поравняется санитарная повозка, ехавшая в конце колонны:
– Ну как он, Иван Митрофанович? Не пришёл в сознание?
Фельдшер покачал головой:
– У него пробито лёгкое и очень большая кровопотеря. Я его перевязал, но… – он покачал головой: – Шансы выкарабкаться, прямо скажем, невелики.
Поручик вздохнул:
– Будем везти за собой, не бросать же его.
– Может, местным передадим? Боюсь, транспортировки не выдержит…
– Отличный совет! Весьма признателен! В первом же населенном пункте займусь лично! – и, пришпорив коня, двинулся в голову колонны.
