– Это – Степка, – представил Юха коренастого. Тот кивнул, но руки не подал. – А это – Юрка –Бычок, – Юха кивнул на второго. Тот тоже кивнул и тотчас почему-то засунул руки подмышки.
– Так как, расскажешь, может? – ухмыльнулся Юха.
– Ладно, – равнодушно ответил Андрей, – как хотите. Только я предупредил: все это очень странно, и я сам не понимаю многого.
– Валяй, не робей, – буркнул Степка, – скнокаем как-нибудь.
– Ну, короче говоря… я вообще не отсюда… Я из другого времени.
Настала пауза. Бычок попытался заржать, но Юха врезал ему подзатыльник и тот смолк.
– Продолжай, – велел он.
– Я жил в восьмидесятых. Сам я родился в шестьдесят втором… И вот, пошел я в магазин за чаем.
Степка хмыкнул и облизнулся.
– Купил пачку… выхожу на улицу, а город – другой… У нас там вообще зима была… а тут – лето… Я кое как перемыкался, что смог из зимней одежи продал за дешево… Потом меня менты замели…
– Хм… да уж… – Юха потер пальцем висок, – нетривиально, слов нет.
При слове «нетривиально» из уст Юхи, Андрея немного передернуло. Тот заметил и засмеялся…
– А, понимаю, ты думал тут все с тремя классами, да? Нет, пацан, жизнь сложнее. У меня вообще-то универ московский за спиной… Филолог я, если знаешь, что это… Ну как, филолог… Я, конечно, не как профессор Розенталь, базара нет, но все же и не как Бычок: Лермонтова от Бродского отличить смогу. И к слову, ты не заблуждайся! Если что – рыло начистить по серьезному, филолог тоже может! Верно, Степка?
– Это верно, – равнодушно кивнул тот, явно со знанием дела.
– Да ладно, чего там, продолжай, я просто балдею, когда мне врут про такое, – он снова засмеялся. Степка и Бычок сидели и угрюмо молчали.
– Так, я же сразу сказал, что в это трудно поверить. Не хочешь – не слушай! – Андрюха ойкнул, из-за того, что, выпрямившись, снова ощутил боль в спине.
– Ты это, пацан, не дергайся, – Юха посуровел, – говорят – рассказывай дальше. А трудно поверить или нет – мы потом решим.
– Так, а что рассказывать? Это все, – ответил Андрей, – я вообще случайно узнал, что сейчас пятьдесят третий год… Ни документов, ни денег… Никаких идей…
– Ты сколько здесь? – спросил Юха.
– Да пару дней, а что?
– Да ничего, подумать надо. Ладно, иди, полежи пока – Бычок койку покажет, а к разговору мы вернемся еще, – Юха вдруг стал очень задумчив.
Андрей поднялся, и опираясь на Юрку- Бычка стал ковылять к койке.
– Не болтай больше про это, – шепнул Бычок, – плохо будет!
– Почему? – тоже шепотом спросил Андрей.
– Тихо! Я потом объясню. А пока – помалкивай. Не болтай больше, чем уже рассказал. Понял?
Андрей не без труда кивнул. Дойдя до нар, он улегся, сбросив ботинки. Медленно ворочаясь, он нашел положение, когда все болело не очень сильно, и почти тотчас уснул.
***
Проснулся он оттого, что кто-то тянул его за руку и что-то орал. Он очнулся. Это был давешний сержант:
– А ну встал быстро! На допрос давай! И шевели поршнями поживей! – он пихнул Андрея ногой под зад, отчего тот чуть не упал.
Когда шли коридорами, сержант несколько раз рявкнул, чтобы Андрей держал руки за спиной. Шли довольно долго, и Андрей сразу понял, что это не отделение, куда его привезли. Это, очевидно, СИЗО, и, видимо, доставили его сюда, покуда он был без сознания.
Наконец, они пришли. Сержант втолкнул его в комнату, где сидел невысокий, лысоватый человек в коричневом костюме. Очевидно, это был следователь. На Андрея он не смотрел, и все также, не отрывая глаз от бумаг, тихо сказал:
