Она ведь была не такой уж ершистой вчера, когда он обнимал ее. Она даже расслабилась и отвечала на шутки, пока он все не испортил. Что ж, значит, это надо исправить, решил он. Льюча не раз в жизни оборачивал свои ошибки в свою пользу и знал, что успех зачастую зависит именно от этого - насколько быстро успеешь исправиться, когда накосячишь. Потому что избежать промахов не удается никому, а вот извлекать из них полезные уроки дано не всем.
Кстати подумав об уроках, Льюча решил связаться с руководством морской академии Шейехара. В его должности заместителя главы Службы охраны была масса недостатков, например, ненормированный график, нечеловеческие нервные и физические затраты, огромная ответственность. Но в ней также наличествовали неоспоримые преимущества. Одним из них была возможность получать услуги от руководителей практически любых учреждений и компаний на Горре - дружить с ним хотели буквально все.
***
Прощание с родителями получилось скомканным и натянутым. В эмоциях матери Сафира читала растерянность, Ланиш держался очень спокойно и уверенно. Они о чем-то поговорили с ее женихом, но ее, естественно, ни один из них не собирался просвещать о содержании беседы.
На Льючу она даже смотреть не хотела. Он никогда прежде не был ей так неприятен, как в то утро. Ее переезд к нему с каждой минутой казался все более возмутительной и неприличной затеей. Щеки горели, и Сафира чувствовала себя наказанным ребенком, которого ставили в угол на виду у всех. Как в воспоминаниях из далекого раннего детства на Земле.
В детском доме было много наказаний, и каждое из них содержало какой-нибудь особенно унизительный компонент. Над стоявшим в углу было принято коллективно издеваться, например. Или был еще вариант - стоять в углу без трусов. Так обычно развлекались старшие дети, когда воспитатели уходили на пару часов по своим делам, заставляя их приглядывать за младшими. Тут уж они играли в воспитателей с изощренным усердием. И все знали, что жаловаться бесполезно. На раздевания, на тычки, на затрещины, даже на привязывание к кроватям.
Это знали даже самые маленькие, и каждый просто спасался, как мог. Кто-то старался не выделяться, не попадаться на глаза. Кто-то учился быть подхалимом. Сафира принадлежала к числу тех, кто старался не выделяться. На Горре она еще долго училась вызываться отвечать на уроках и проявлять какую-либо инициативу. Даже Ланиш, специально работавший с ней как психолог, далеко не сразу убедил ее, что это безопасно.
Некстати вспомнив о том, как стояла в углу без трусов, Сафира подумала, что ее жениху, этому авторитарному домостроевцу, наверняка понравились бы подобные наказания, ведь это гораздо унизительнее, чем просто отшлепать кого-то в уводе.
Она искоса взглянула на него, когда он подал ей руку на входе в транспортер. На миг ею овладело искушение демонстративно отказаться от помощи, но в последний момент Сафира не осмелилась. Свою "территорию" она всегда защищала отчаянно, но разжигать конфликты по своей инициативе не любила. Поэтому молча вложила руку в его огромную сухую ладонь и позволила проявить вежливость.
Льюча, казалось, совершенно утратил свою воинственность. Накануне под его сверкающим взглядом Сафире казалось, что ее жених буквально готов обрушить на нее все доступные ему кары, но сейчас его глаза не отражали ничего, кроме спокойствия и ровного тепла. Со стороны даже могло показаться, что жених по уши влюблен и нежно ухаживает за своей невестой: он помог ей не только войти внутрь просторного транспортера, но и выбрал самое удобное место в глубине салона, и позаботился о ее вещах.
