Он ждет ее возле дома, оттуда они пойдут куда-нибудь ужинать, потом погулять по городу… Поговорят, наверное, о том, что ждет их дальше.
Руки сильней сжимали коробку с новым заварочным чайничком-, старый она вчера разбила, на счастье, наверное. Ноги почти перешли на бег.
Но вдруг стало страшно и холодно. Мурашки по коже, и волосы дыбом.
А впереди показался знакомый силуэт в кашемировом пальто, правда, тень от фонаря падала так, что видны только очертания фигуры.
В кармане куртки запиликал телефон о входящем сообщении, но она не обратила на это внимания.
Она спешила навстречу мужчине.
Не отпускала его неподвижную фигуру взглядом, но в их дворе была парочка неудобных выбоин в асфальте, и Ксюша чуть не упала из-за одной такой.
А когда снова подняла взгляд, Саша куда-то исчез.
Сердце тревожно забилось, накатила паника.
Ксюша достала телефон из куртки с намерением позвонить Саше, но увидела сообщение от него: «Малыш извини, я улетаю сегодня, срочно нужно на работу. Позвоню, как буду на месте, и мы поговорим. Целую!»
Она не успела ничего сделать, даже осознать смысл прочитанного.
За спиной стоял человек. Близко. Его дыхание шевелило волосы на затылке. Одно его присутствие вызывало паралитический ужас у всего ее существа.
– Помо… – она задохнулась собственным криком о помощи, захрипела.
Пальцы выпустили в свободный полет коробку с новым чайничком, послышался характерный звон разбитого стекла.
Она стала третьим осколком, который разлетелся на миллионы маленьких кровоточащих частиц.
Но кто-то сказал, что посуда бьется… на счастье.
Только в счастье она больше не верит.
****
Вечер, темнота. Типичный двор многоэтажного комплекса зданий, недавно заасфальтированная дорога (солнечными друзьями из Таджикистана), опять вся в выбоинах. Фонари светят через раз.
Жители спешат домой. Кто-то идет, уткнувшись в телефон и с наушниками в ушах,– такие не заметят даже летящую на них на полной скорости машину. Кто-то же, усталый, с работы, с тяжелыми сумками, нагруженными продуктами, не замечает никого и думает только о том, как бы побыстрей попасть домой, руки от тяжести неприятно режет, и они немеют. Мерзнут. Кто-то же наоборот, бдительно оглядывается по сторонам, с любопытством поглядывает на окружающих и мысленно всем дает свою оценку: от бедра пошла молодуха в красивой одежде, и вся расфуфыренная – значит, шлюха; идет женщина средних лет с пакетами и там явно позвякивают стеклянные бутылки – по любому алкоголичка сама, или муж (если он есть); странный мужик в пальто шагает за девицей… той, что расфуфыренная – хахаль. Человек презрительно качает головой и идет по своим делам. Ему невдомек, что на самом деле происходит. Он пропустит мимо ушей испуганный вскрик, и даже не вздумает повернуться и просто посмотреть, что же случилось.
Он будет костерить окружающих, будет говорить о падении нравов, о том, что молодёжь не читает книг, не смотрит хорошего отечественного кино, а все больше гуляет по барам, пьет и шляется со взрослыми мужиками. Человек будет считать себя выше других. Но так ли это есть на самом деле? Даже не задумается о том, что его надменность и полное безразличие к бедам других, помогло случиться ужасному.
****
Чужая рука на ее лице закрыла рот и нос, Ксюша не могла крикнуть и не могла вдохнуть. Пульс стучал в висках, в ушах шумело.
На шее удавка. И дыхание: сиплое и нетерпеливое. Мерзкое.
