– Скорее демонстрация силы. Предупреждение.
– Нам?
– Ну, слава господу, хлопцы из Лэнгли пока что не настолько оборзели. – Дрозд расправил и без того широкие плечи, погоны на которых выглядели игрушечными. – Полагаю, акция была проведена с целью устрашения отца покойных.
– Эге! – воскликнул Медведчук, почесав затылок.
Григорий Иванович Пинчук являлся олигархом украинской закваски, о котором в СБУ было известно даже чуточку больше, чем того требовали интересы национальной безопасности. Очень уж крупными суммами он ворочал, как тут не проявить бдительность? Да и бизнес у Пинчука-старшего был весьма специфический: посредничество при сделках по купле-продаже военной техники и оружия, в основном российского.
По сути, фирма Григория Ивановича являлась своеобразным филиалом Минобороны Российской Федерации. Преимущество такой схемы было очевидно. Когда, к примеру, ракеты «Феникс» уходили в страны с сомнительным режимом, то происходило это не официально, а в частном порядке, без лишней волокиты. Обычная практика. Все государства обходили подобным образом дипломатические барьеры и ловушки международного права, в том числе хваленая Америка. Но если полковник Дрозд питал к американцам чувства, далекие от родственных, то в Москве проживал его родной брат, а в Мурманске – сын с невесткой и двумя горячо любимыми внуками. Так что озвученное им резюме прозвучало весьма решительно и однозначно:
– Гнобить их пора. В смысле, гноить.
– Американцев, – понимающе кивнул Медведчук.
– Цэрэушников, – поправил подчиненного Дрозд. – С Америкой нехай мусульманская общественность разбирается, тамошних небоскребов, слава тебе, господи, на всех хватит.
В кабинете стало тихо. Лишь осенняя муха упрямо буравила оконное стекло, как будто там, снаружи, имелось нечто такое, чего не было здесь, внутри.
Капитан Медведчук посмотрел на муху и попытался припомнить, сколько докладных записок об усиливающейся активности иностранных разведок было составлено в этом кабинете. Записки уходили наверх, оттуда спускались циркуляры с требованием повышать бдительность и дисциплину. Все равно что плевать против ветра. В принципе, не запрещено, но толку от этого занятия никакого. Разве что утираться приходится чаще.
Ж-ж-жу, надсаживалась муха, з-з-зу.
Когда слушать этот нудеж стало совсем уж невыносимо, Медведчук прочистил горло и сказал:
– ЦРУ нынче как СПИД. Все знают, что он есть, а говорить о нем не принято. Доложить наверх о своих подозрениях вы, конечно, можете и даже как бы обязаны, но лично я вам не советую, товарищ полковник.
Прищуренный глаз Дрозда превратился в непроницаемую щелочку:
– Вот как? И что же ты мне тогда советуешь, капитан?
– А ничего не советую, – сказал Медведчук. – Но лучше не рыпаться, – вот мое мнение.
– Так и будем терпеть выходки байстрюков Дяди Сэма?
– Сами знаете, какая ситуация…
– Ситуация, говоришь?! – рявкнул Дрозд, да так оглушительно, что заставил помертветь не только подчиненного, но и муху на оконном стекле. После чего, взяв себя в руки, заговорил уже совсем другим, вкрадчивым тоном: – Ты прав, капитан. Цапаться с американцами нельзя, пока некоторые деятели им задницы до блеска вылизывают. Ни хрена мы с ними сделать не можем, рыпаться действительно бесполезно. Но… – Полковничий палец изобразил вертикальный столбик.
– Но? – откликнулся эхом Медведчук.
– Но нельзя позволять им хозяйничать у нас на родине, как у себя дома.
