– Это же не Окраинная! – возмутилась Алка, завершив короткое странствие по маршруту «прямо, прямо и раз направо» у таблички «ул. Украинская».
Увы нам, старый боец оказался глуховат.
– Имени Украинского фронта, не иначе! – нездорово развеселилась я.
– И что смешного? – Алка обиделась и принялась меня воспитывать. – Вот какая ты после этого своему брату сестра?
– Бедная и несчастная, – вздохнула я.
– А должна быть любящая и заботливая! – уела меня подружка. – Как Иванушкина Аленушка!
Я не сразу поняла, что Иванушкина – это не фамилия, но Алка помогла мне вспомнить первоисточник:
– Уж она-то своего братца не бросила, даже когда он козленочком стал! Ну, что ты хохочешь? Зямя в беде, ему помочь надо, а ты ржешь тут как лошадь!
Сравнение с Аленушкой меня дико рассмешило по той простой причине, что ее братец козленочком стал, а мой, можно сказать, является таковым с рождения: красивое имя «Казимир» Зямины знакомые по детскому саду и начальной школе упорно расшифровывали как «Козий Мир». Козий Мир Борисович Кузнецов.
– Могу ржать не тут, а в любом другом месте, – отсмеявшись, предложила я. – Например, на том перекрестке! Видишь, там другая табличка виднеется, по-моему, как раз «ул. Окраинная»!
– Где?!
Алка так резко стартовала в указанном направлении, что впору было заволноваться. Если бы оказалось, что Окраинная улица действительно находится на краю какой-нибудь впадины, разогнавшаяся Трошкина сорвалась бы с обрыва, как кирпич с крыши.
«Как Катерина в «Грозе»!» – подобрал более лестное для Алки сравнение мой начитанный внутренний голос в продолжение блицпарада литературных героев.
Только зря он это сказал – буквально накликал: в следующую секунду зазвонил мой телефон, а в нем зазвучал грозовой голос нашей секретарши Катерины. По всей видимости, отчитывать меня она начала еще до того, как нас соединили, потому что всей ругательной фразы я не уловила, меня хлестнуло только ее колючее охвостье:
– …шляешься, а мы за тебя каштаны из огня выхватываем!
– Да в чем дело, черт возьми? – почувствовав себя незаслуженно обиженной, огрызнулась я. – Сегодня же пятница! Бронич полдня будет в своем культурном совете штаны протирать!
– Да здесь он уже, здесь! И рвет и мечет!
По истеричному тону Катьки можно было догадаться, что рвет и мечет шеф отнюдь не собственные протертые штаны. Я поняла, что произвольную программу надо срочно сворачивать и пулей лететь на работу.
– Кузнецова, ты не ошиблась! Это она! Улица Окраинная! – покричала мне Алка с перекрестка.
Она приплясывала под пыльным забором, украшенным ржавой табличкой, радуясь обнаружению жалкой ул. Окраинной едва ли не больше, чем матросы Колумба – открытию целого материка.
– Это здорово, но… Ты прости, я дальше с тобой не пойду, меня срочно на работу вызвали! – виновато сказала я.
– Эх ты! – Трошкина явно хотела снова привести в пример сказочную сестрицу Аленушку, но увидела мое расстроенное лицо и сжалилась. – Ладно, дальше я сама справлюсь. Беги в свои рудники!
– Спасибо, дорогая!
Я послала верной подруге признательный воздушный поцелуй, повернулась к тупиковой улице Окраинной задом, к торным тропам общественного транспорта передом и побежала.
– Ну, наконец-то! – подняв голову над папкой с прошлогодними документами, вскричала Катерина, едва я появилась на пороге. – Явилась – не запылилась!
В сердцах она с треском захлопнула папку, которая запылиться очень даже успела, и оглушительно чихнула. На шум из кабинета выглянул Бронич. Он не успел заметить за распахнутой дверью меня и обратился к Катерине:
