Репа в этом году, похоже, уродилась на славу. Тут и там торчали целые кусты ботвы. Выглядывавшие из-под листвы репкины верхушки были в диаметре от полуметра у самых мелких до двух метров у самого крупного экземпляра. Чтобы вытащить его из земли наверняка понадобится помощь всех обитателей хозяйства, включая собак, кошек и мышей. Хотя… Вот я бы лично не доверил грызунам такой ценный и питательный продукт.
И как же эту громадную репку вытаскивать, если ботва оборвана? Вон он, этот разросшийся куст, валяется между грядок, изрядно обгрызенный. Кто это его так? Неужели упомянутое сороками Чудо-Юдо? Да верхушка не просто оборвана, а обломана.
– А что, – обратился я к Ницше, – сороки его прямо так и называли?
– Кого? – не понял мой товарищ.
– Чудо это.
– Сорочий язык особый, – пояснил ослик. – Он требует толкования. Лично я перевёл так. Откровенно говоря, они считают Чудом любого, кто ведёт себя вопреки их ожиданиям.
– То есть они могли так и меня назвать, когда я волок тебя из Тараканьего леса? – хмыкнул я.
– Вполне, – согласился Ницше и вдруг остановился.
Я проследил за его взглядом. Из-за зарослей ботвы средней репы в третьем ряду выглядывала чумазая детская головка.
– Привет! – я лучезарно, как мне показалось, улыбнулся и помахал рукой.
Худенькая фигурка выступила из-за корнеплода. Это была маленькая девочка в испачканном цветастом платьице. Она недоверчиво постреливала в мою сторону белками огромных глаз.
– Не бойся, – я сделал два медленных шага навстречу. – Что здесь произошло? Где все взрослые?
Девочка молча шагнула ко мне. Точно на такие же два шага.
– Иван, что-то с ней не так, – тихо произнёс Ницше.
– Ничего особенного, – не согласился я. – Она просто напугана.
– Я тоже, – фыркнул ослик. – И пугает меня именно она.
Мы с ребёнком сделали ещё несколько шагов навстречу друг другу. Вдруг её взгляд опустился куда-то вниз. Куда-то в область моих коленок. Носик сморщился, ноздри раздулись, словно девочка принюхивалась. А в следующий миг она с места рванула в мою сторону.
Я получил предательский удар под колени и грохнулся на спину. Маленькое стремительное тело пулей пронеслось надо мной с разочарованным визгом. Я тут же перекатился и, опираясь на одно колено, поглядел на противницу.
Маленькая девочка почти не изменилась. Только носик-кнопочку исказили складки, взгляд из недоверчивого стал злым, а из-под верхней губы показались аккуратные такие клыки.
– Что это с ней? – спросил я ослика.
– Учуяла кровь. Древняя проволока спасла тебе жизнь.
– В каком смысле? – я чуть было не оторвал взгляд от девочки-вурдалака.
– Представляешь, что было бы, если бы она заманила тебя куда-нибудь в дом? А ведь ты пошёл бы как миленький! А если она не одна?
– Что предлагаешь?
– Смываемся!
– Думаешь, она нас отпустит? – усомнился я.
– Тебя, может, и не отпустит. А я, пожалуй, сбегаю за подмогой!
– Думаешь, она не предпочтёт костлявому мне жирного ослика? – я возмущённо повернулся к своему непарнокопытному спутнику.
– Ты, что, назвал меня толстым?! – закричал на меня Ницше и тут же повернулся к вражине: – Девочка, я разве толстый?
Маленькая вурдалачка ничего не ответила. Но нападать она тоже не спешила. Кажется, наш нелепый спор её заинтриговал.
– Да я, между прочим, самый стройный на нашей конюшне! – продолжал сокрушаться ослик. – Эти лошади гораздо более питательные во всех отношениях! Слышь, вурдалапочка, – Ницше повернулся к чудовищу, – хочешь лошадку?
