Дежурила его сестра Люба, которой он быстро пересказал суть беседы в консульстве.
– У нас американка одна сегодня не ночевала. То есть ее со вчерашнего дня нет. Я не знаю, во сколько она ушла вчера.
– И что? – спросил Константин. Мы с Пашей вопросительно посмотрели на его сестру.
– Ее тоже зовут Барбара. Правда, она лет на десять старше.
– Вы хотите сказать, что ее украли вместо меня? – воскликнула я.
Люба пожала плечами.
– Кто-нибудь интересовался нашей Барбарой или Леонидом?
Люба покачала головой.
– Придется связываться со знакомыми в Лондоне… – задумчиво произнес Константин.
– Зачем? – спросила я.
– Выяснять, чем занимался ваш Леонид и где накуролесил.
– А что это даст? – не поняла я.
– Информацию. Самое ценное, что есть в современном мире, – это информация. Иногда она очень дорого стоит…
Люба хмыкнула.
Я вспомнила про один из вопросов консула и, в свою очередь, спросила Любу про регистрацию иностранцев в их гостинице.
Теперь хмыкнул Паша. Я повернулась к нему.
– Мне нужно зарегистрироваться, – серьезно сказала я. – Гостиничная регистрация ведь у меня закончилась? – Я посмотрела на Любу. – Консул объяснил мне, что у меня в визе должен стоять штамп…
– У вас стоит штамп. Я сама ставила. Мы это делаем, когда гость въезжает. Помните, вы оставляли на стойке паспорта? И продление регистрации я вам поставлю. Не беспокойтесь по этому поводу. Ведь срок действия визы еще не закончился?
– Нет, но… Насколько я поняла, у вас в стране…
– У нас любой террорист или инопланетянин может за день легализоваться. Получить санитарную книжку и диплом почти любого вуза, несмотря на то, что только что прибыл на нашу планету из другой галактики. Были бы бабки, – сказал Паша.
Брат с сестрой рассмеялись.
Мне рассказали про «резиновые» квартиры, в которых зарегистрировано по сто, а то и двести человек. Можно разделить квартиру на пятьдесят микродолей и продать. В законе нет ограничения количества долей, на которые можно дробить жилье. Покупатель покупает микродолю и легализуется. В бесплатных газетах, рекламных листовках, раздаваемых на улице и расклеенных везде, где угодно, предлагают эту самую регистрацию, санитарные книжки и дипломы.
– У нас в стране возможно все, Барбара, – сказала Люба. – Но вы не волнуйтесь. Вы в надежных руках.
И сестра с любовью посмотрела на брата.
Меня отвезли назад в квартиру, проводили до двери. Паша на этот раз у нас не остался, уехал вместе с Константином. Я же решила заняться тем, ради чего меня наняли, и хотя бы выяснить уровень знаний тех, кого мне предстояло обучать английскому языку.
Аня Пьяных, дочь рокера, не знала вообще ничего, то есть она знала одно неприличное слово – и все. Андрей Распутин мог произнести несколько фраз, знал отдельные слова, больше всех знала рыжая Алиса, с которой мне, правда, не давали указаний заниматься, но она оказалась самой активной, благодарной и прилежной ученицей. Она хотела выучить английский язык, ко мне обращалась вежливо и в моем присутствии больше обнаженной не ходила. В основном появлялась в зелено-черном пеньюаре. Таисия английского языка не знала, учить не собиралась и взяла на себя ведение домашнего хозяйства, что всех очень устраивало.
Три дня мы прожили спокойно. Аня с Андреем уезжали на какие-то выступления, записи, интервью. Один раз у нас ночевал Паша, он еще раз пытался расспросить меня про Ленечку. Но что я могла ему сказать? Полиция мною больше не интересовалась, консульство тоже, ни в каких программах новостей о выкупе за Барбару Кэмпбелл больше не говорили. Константин сообщил, что по телевидению выступил какой-то полицейский чин и сказал, что произошла ошибка. Меня и журналисты не донимали. Вероятно, не знали, где я нахожусь и как выгляжу. Те, кто дежурил перед консульством, не поняли, что я и есть та самая Барбара Кэмпбелл…
