– Ди? Ты все еще со мной? – я вздрогнула, услышав голос Фирса, доносящийся из динамика телефона.
– Прости. Мне нужно собираться на работу. Рада была услышать тебя. – не дождавшись ответа, я отключила звонок, зарываясь лицом в колени.
Я снова хочу напиться. Если я не выпью, то снова наврежу себе.
А разве, вливая в себя бухло, не признак того, что я врежу себе? Я истерично засмеялась, пытаясь быть тише, чтобы не разбудить Джека. На мой телефон пришло уведомление и я прочла сообщение от Мелиссы, что они скоро приедут.
Зайдя в спальню, я дотронулась до плеча Джека, и слегка покачала.
– Малыш, мама с папой скоро приедут.– сонные голубые глаза смотрели на меня с грустью.
– А я не могу пойти с тобой на работу?– я состроила брови домиком, печально посмотрев на моего ангелочка.
– Прости, но пока тебе не исполнится 18, вряд ли тебя туда пустят.
Губы Джека вдруг затряслись, а по щеке покатилась слеза. Уже через секунду моя квартира наполнилась детским плачем. Я обняла мальчика, прижимая его ближе к груди.
– Я не хочу уходить. Я хочу остаться с тобой.
– Джек, ты же уже взрослый мальчик. Ты не должен плакать. Я обещаю, что приеду к вам в гости завтра.
– Дядя говорил также, и все равно уехал. – я начала укачивать его, чтобы он хоть немного успокоился.
У нас действительно с Джеком особенная любовь. Иногда, я думаю, что он мой сын. Мы столько времени проводили с ним вместе. Я первая держала его на руках, услышала его первое слово, его первые шаги. Из-за работы Ричарда и учебы Мелиссы, я проводила с этим ребенком все свое время. Мне было больно и хорошо одновременно.
Каждый раз видя эти крохотные руки, эти глазки, мое сердце болезненно кололо, а дыхание сбивалось. Так происходит и до сих пор, но боль не ощущается так сильно. Она притупилась со временем. Но воспоминания каждый раз всплывали в голове, раскрывая раны. От них я никогда не избавлюсь. Это будет медленно убивать меня до конца жизни.
***
– Кэнди, мы должны поговорить. – отец прошел ко мне в спальню, осторожно садясь на край кровати. В его лице сквозило сожаление, а руки, что не свойственно ему, тряслись. Прошла уже неделя, как я вернулась в Турин после аварии.
Как бы я не пыталась вернуться в Милан, дозвониться до Даниэля, все было бесполезно. Никто из друзей не говорил мне, куда он делся. И даже Джозефф ничего не говорил. Не желая мириться с этим молчанием, я перестала со всеми разговаривать и заперлась в своей комнате. Отец все еще был зол на меня, когда узнал что я вновь катаюсь на мотоциклах.
Я демонстративно отвернулась от него, показывая что не имею желания разговаривать с ним.
– Ди, мой одуванчик, посмотри на меня.– голос отца задрожал и я обернулась.
-Папа?– он мягко взял меня за руку, сжимая ее.
– Я должен сказать. Во время операции, я кое-что узнал… – он замолчал, закрывая глаза.
– Что? Что-то с Даниэлем? Ты знаешь где он? – я подскочила с кровати, облокачиваясь на колени. Отец замотал головой, а когда поднял ее, я увидела слезу. Боже, с Даниэлем что-то случилось? Точно. Поэтому он пришел ко мне. Он не мог прийти из-за беды. В груди бешено колотилось сердце от страха за парня. Мне уже было плевать на нашу ссору. Плевать на его измену. Мне просто хотелось, чтобы он был рядом со мной. Обнял и прижимал к своей груди, пока я наслаждаюсь любимым запахом хвои.
– Дочка, ты была беременна. Но из-за аварии и потери большого количества крови, у тебя произошел выкидыш. – Мои переживания прервал сломленный голос отца. С минуту я молчала, прокручивая его слова в голове. Я…что? Моя рука безжизненно выпала из рук отца, а в ушах послышался противный писк.
