Увы, слишком часто по своей великоросской кротости Твардовский забывал все это… Упомянутые в записи Даниил Семенович Данин (Плотке) и Анна Самойловна Берзер – многолетние сотрудники «Нового мира». Оба они не так давно умерли. Берзер работала в отделе прозы. Это ей Лев Копелев передал рукопись «Одного дня Ивана Денисовича», а она изловчилась безо всяких посредников вручить ее самому Твардовскому. «И пошла всходить звезда Солженицына», как пишет Инна Борисова, сослуживица Берзер, в предисловии к ее публикации «Сталин и литература» («Звезда»№11’95).
В этой публикации есть один небольшой фрагмент, очень выразительно характеризующий Асю, как ее звали в редакции. Защищая Демьяна Бедного, которого ценила едва ли не выше, чем Твардовского, от критики его Сталиным за антипатриотические фельетоны «Слезай с печки» и другие, она пишет: «стараясь хоть как-то выразить сочувствие поэту, я, напрягая память, вспомнила, как когда-то все вокруг пели его песню «Проводы». Приведу по памяти запомнившиеся строки:
Как родная мать меня провожала,
Тут и вся моя родня набежала:
«Ах, куда ты, паренек, ах, куда ты?
Не ходил бы ты, Ванек, во солдаты.
В Красной Армии штыки, чай, найдутся.
Без тебя большевики обойдутся…»
Что тут описано? Родня уговаривает парня не идти в армию, чтобы вместе с большевиками защищать родину. Дело-то происходит во время Гражданской войны и интервенции. И вот об этих-то уговорах Берзер пишет с похвалой: «Живые слова, как бы вырванные из реальной жизни». И она всю жизнь помнит их. А дальше вот что: «Но после правдивых причитаний родных и близких следовала длинная, идейно-выдержанная речь самого героя, которая разбивала заблуждения родни. Из нее я не запомнила ни слова, хотя ее пели всюду – от начала до конца». В чем дело? Почему эта речь так ей отвратительна, что не осталось в памяти ни слова. Да потому что вот как парень отвечает родне:
Если были б все, как вы, ротозеи,
Что б осталось от Москвы, от Расеи? – и т. д.
Словом, от патриотизма даже далеких времен у интеллигентной Аси и теперь с души воротило. Вот с какими сотрудничками приходилось Твардовскому делать журнал. Но еще хорошо, что он знал, кто есть кто. А ведь как часто другие либо не знали, либо не придавали этому вопросу никакого значения. В. Ганичев пишет: «Юрий Щекочихин обвинил меня в том, что я стал проводить в «Комсомольской правде» политику расовой чистки и антисемитизма. Поэтому он и ушел оттуда. Я встретил его недавно в Думе и говорю: «Юра, а я и не знал, что ты еврей». Он смутился и сказал, что ему вообще не нравится моя линия».
А Константин Ваншенкин напечатал как-то в «Клубе 12 стульев» на 16-й странице «Литгазеты» изящные миниатюры, озаглавленные им «Забавные истории». Но так ли уж много там забавного в отношении как евреев, так и русских? Например, Ария Давидовича Ротницкого, долгие годы исполнявшего, увы, горькие, но необходимые обязанности главного похоронщика Союза писателей, автор изобразил круглым идиотом. Судите сами: «Когда хоронили Багрицкого, который, страдая тяжелейшей астмой, умер от удушья, А.Д. обращал внимание многих на выражение лица покойного, объясняя, сколь сложной была работа лучшего московского специалиста посмертного массажа, приглашенного им». А парикмахер ЦДЛ Моисей Михайлович Маргулис предстает в облике подхалима и хама: «Вот в его клетушечку заглядывает сам Фадеев.
