– Оставьте меня, Кора. – Ания раздражённо передёрнула плечами.
– Скоро вернутся с охоты, будет ужин, вы должны быть со всеми, вас потеряют. Пора, госпожа. – Её пальцы больно дёргали за волосы, и Ания морщилась, терпя это. «Она должна…» Как же уже надоело это всё! Сколько можно?
Она кусала губы с досады, пока камеристка расчесывала её, укладывала волосы, одевала. Предстоял ещё один ужин, ещё один вечер, а потом – ещё одна ночь. Очередная.
Она справится. Она как-нибудь справится. Она найдёт в себе силы. Бог поможет ей в этом.
* * * * *
– Поймите меня правильно, – настоятельница прямо смотрела ему в лицо, – мы искали всюду, мы спрашивали везде, но… – Она безнадёжно развела руками.
Эрвин вздохнул с плохо скрываемым разочарованием. Даже в тёмной комнате прихода бегинок женщина прочитала эту тоску на его лице. Бедный мальчик.
– Не расстраивайтесь, всё образуется. Вы вспомните о себе, о своих близких. Всё будет хорошо. Всё в руках Господа, а он знает о вас, он поможет вам.
– Я знаю только своё имя.
– Это уже хорошо. – Матушка Гнесс улыбнулась, стараясь приободрить его.
– Я уже могу сам заботиться о себе…
– Вы торопитесь, Эрвин. Вам ещё рано думать о полной самостоятельности. Я понимаю, вы хотели бы уйти, самому заняться поисками своих близких. Но поверьте мне, не надо торопиться. Всему своё время. Вам надо окрепнуть и набраться сил. Идти куда-то вам ещё рано. Мы спасли вас, и мы несём ответственность за вашу жизнь. Это губительно для вас – ваша торопливость.
– Я не знаю… – Он снова вздохнул, плечи его поникли. – Я не могу ждать, я хочу действовать.
– Это ваша молодость. Я вас понимаю. Но нельзя торопиться.
Настоятельница поддерживающим жестом коснулась его плеча, улыбнулась, от чего мелкие морщинки разбежались по её лицу, у глаз, как у всякого, кто часто улыбается другим. Сердце этой женщины полно добра и заботы, она любила всех своих постояльцев, даже тех, кто задерживался здесь не по своей воле, как вот Эрвин, например.
– Матушка! – В комнату вошла Ллоис и замерла на пороге, словно растерялась, не ожидая встретить здесь Эрвина, опустила глаза, пряча их за длинными ресницами.
– Что ты хотела, милая?
Эрвин не сводил с неё глаз, последние два дня он не видел её: она уезжала в город. Он соскучился, сердце стучало в груди со щемящей тоской. «Мой ангел-хранитель… Как же я рад тебя видеть. Если бы ты только сама это знала».
– Ллоис, девочка моя, ты что-то хотела? – Матушка Гнесс смотрела с улыбкой.
– Вас позвал святой отец, он хотел поговорить насчёт воскресенья.
– Ах да, мы же договаривались обсудить его. Да-да, я иду. – Глянула на Эрвина, шепнула: – Эрвин, не торопитесь уходить от нас. Иногда спешка творит дурное, да и что там иногда, чаще всего так и есть. Обдумайте всё в свободное время. Ладно?
Эрвин молча согласился, а сам глаз не мог отвести от лица молодой бегинки. Настоятельница ушла, а молодые люди остались одни в комнате прихода.
– Вы собираетесь уйти от нас? – спросила первой Ллоис.
– Нельзя всё время пользоваться чужой добротой.
– Мы для этого и живём здесь, чтобы творить добро другим. Мы же – бегинки.
– Да, я знаю. – Эрвин нахмурился.
– Вы хотите искать своих, да? – Он кивнул головой еле заметно. – Но вы же даже не знаете, где искать. Вы ничего не знаете, кроме своего имени! Где же вы собираетесь искать? Кого – искать? – Она глядела ему в лицо с тревогой. Эрвин промолчал. – Вам так сильно хочется уйти? Да? Почему? Мы же не обижаем вас, никто вас не гонит. Куда вам торопиться? Может быть, вы ещё вспомните о себе. Вам будет легче искать… – Она вдруг примолкла, понимая, что не должна уговаривать его, это должно быть его решение. – Мы нашли вас в лесу ограбленным, на вас и одежды-то почти не было, одна рубашка, чулки, перчатки, даже обуви не было. Если вас ограбили, то забрали всё! С чего вы собираетесь оттолкнуться, чтобы искать о себе?
