– Как вы? – шёпотом спросил Орвил и глянул через бровь в сторону камеристки: не слышит ли?
– Терплю… – так же шёпотом ответила Ания.
– Что с ребёнком?
Ания в ответ пожала плечами, давая понять, что никак, вздохнула, вспоминая последствия всего этого.
– Он всё так же к вам? – Он не договорил вопрос, но было и так всё понятно. Ания опустила взгляд и чуть приметно кивнула. Барон ругнулся через зубы, и, видимо, камеристка что-то услышала, спросила резко:
– Что вы там шепчитесь? Тайны у вас там, что ли? Миледи? Милорд? Вы же взрослые люди! Почему я должна делать вам замечание?
Ания поднялась на ноги и вышла из-за столика, не глядя поставила на доску фигуру белого коня, Орвил глядел на её руку, на эту фигурку, заметил пятно синяка на запястье, и от досады скрипнул зубами. В каком мире она живёт. Этот старик издевается над ней. Она этого не заслуживает! Её надо любить, её надо жалеть, как любую другую молодую красивую женщину! Это какое-то уродство! Вот так вот издеваться над женщиной… Так нельзя! Нельзя! Отец, что ты делаешь?
– Я пойду к себе. Я пришлю кого-нибудь из горничных за своей вышивкой.
Ания пошла к двери под молчаливым взглядом камеристки. Орвил снял с доски фигурку коня и почувствовал её теплоту от рук баронессы, она держала её только что. Поднялся. Если он поторопится, то он её догонит, и тогда, возможно, они смогут переброситься хотя бы парой слов без свидетелей.
Он позвал её по имени, боясь, что не успеет догнать на лестнице, так легко и быстро она бежала вверх.
– Ания! Подожди меня…
Поднялся немного выше и натолкнулся на её удивлённый взгляд.
– Вы с ума сошли! Что вы делаете? Зачем вы зовёте меня по имени? У всех под носом… Вы… вы…
Но он не дал ей договорить, прямо так, стоя на ступеньку ниже, обхватил и притиснул к себе. Ания аж задохнулась и потеряла дар речи.
– Я скучал… сильно-сильно скучал… Как он может? Как он смеет это делать? Господи… – шептал он ей в висок, касаясь губами тонкого покрывала, что из-под обруча опускалось на плечи баронессы.
Ания вдруг расплакалась навзрыд, понимая, что всё это время была такой одинокой, что даже пожаловаться было некому, что доброго слова услышать было не от кого, что всё приходилось держать в себе. Чтобы успокоить её, Орвил ещё сильнее прижал баронессу к груди, чувствуя под пальцами мягкий бархат её сюрко – длинной жилетки.
– Мы не должны… Господи! Это опасно, – шептала Ания чуть слышно, успокаиваясь от слёз. – Если он узнает, если вдруг… Нельзя. Нельзя…
– Я знаю, – ответил он, а сам не отпускал.
– Это не разумно. Если хоть кто-нибудь из слуг, горничных, да что там говорить… Кора следит во все глаза, ест с его руки…
– Я знаю.
– Нельзя… – Ания оттолкнулась от него, уперевшись ладонями в грудь, глянула в лицо. – Почему всё так? Почему всё неправильно? – Орвил пожал плечами в ответ. – Почему он, а не вы? Почему?
– Так вышло, ни от вас, ни от меня это не зависело.
– А от кого? От кого зависело?
Он снова пожал плечами и ответил:
– Есть что-то или кто-то выше нас, тот, кто расставил всё так. Никто не виноват.
Ания вздохнула.
– Мне пора. Спасибо вам. Спасибо за поддержку.
Она сделала шаг по лестнице вверх, а барон всё ещё задерживал её руку, пока, наконец, не отпустил, с тоской глядя снизу вверх.
– Спокойной ночи, миледи…
– И вам…
– Храни вас Господь.
Они прощались и не видели, что на лестнице в полумраке стояла и слушала их старая камеристка, она пошла сразу же следом за бароном и успела догнать его в последний момент.
